Харбин - Евгений Анташкевич Страница 39

– Конечно, конечно, Александр Петрович! Святое дело! Водичка в ручье ледяная, доложу я вам. Освежает!

Александр Петрович спустил с телеги ноги, присел разок для разминки и пошёл к ручью.

Караван распрягся, лошади шумно жевали сено, люди ходили то к костру, то к ручью и что-то варили в котелках, подвешенных на самодельных таганах; тихо перебрасывались словами; кто-то заворачивался в одеяла и пристраивался спать. Дневную жару сменила таёжная прохлада, и от котелков поднимался плотный бело-розовый в свете костра пар.

Александр Петрович дошёл до ручья, ополоснул лицо и руки и вернулся к телеге. Тельнов разложил еду, но не притрагивался к ней, пока не вернётся Александр Петрович.

– Я всё же успел немного разогреть батат, без горячего оно плохо.

Сначала ели в тишине, Тельнов быстро справился с бататом, густо присыпая его солью.

– А я вот всё думаю, Александр Петрович, где же мы всё-таки оказались, что это за Китай такой, знаете ли, что китайцев почти нет?

Голова была ещё тяжёлой, и разговаривать не хотелось, но любознательность старика надо было удовлетворить, в конце концов, он сам позвал его с собой, в эту неизвестную страну, с неизвестным народом и непонятным языком, а так получалось даже неприлично.

– Это, Кузьма Ильич, даже и не вполне Китай…

– В том-то и вопрос, уж простите, что перебил! К примеру сказать, в Сахаляне мы были, так там китайцев, что в Благовещенске, почти одинаково, а дальше деревня эта… Ай…

– Айхунь!

– …та, что на берегу! И там их не так уж и много. С нами ехали староверы, я с ними разговорился, они говорят, что их деревня вся населена только русскими. Как так получается – и вроде Китай, и не Китай! Странно!

– Почти так и есть. Это самый северо-восточный район Китая, Маньчжурия, когда-то здесь жили маньчжуры. Китайцы живут намного южнее: от Мукдена, или, как они его называют, Шэньяна, на юг, а там дальше пекинская провинция, шаньдунская, потом Шанхай и так далее. Это уже Китай – настоящий.

– Вы там бывали?

– Приходилось! Эти места, северо-восток, они начали осваивать сравнительно недавно и делали это очень медленно. – Александр Петрович рассказывал и выполнял как бы две задачи: просвещал старика и пытался разговориться сам, потому что чувствовал, что после тяжёлого дневного сна его голова была тяжёлой и медлительной. – Их сюда много приехало, когда мы стали строить железную дорогу; появилась работа, начали строиться города, стало легче осваивать землю, и русских сюда много пришло, из Приамурья, Забайкалья, и жили все довольно мирно…

– Прямо пустая земля до этого была? – Кузьма Ильич явно заинтересовался.

– Не совсем. Были и есть старые китайские и маньчжурские города, вот, например, сейчас мы с вами движемся в Цицикар, это, как я вам говорил, старый маньчжурский город. К тому времени, когда начал строиться Харбин, он стоял уже много лет. Я ведь тоже знаю не так много и не так точно. Знаю только, что до постройки железной дороги китайцев здесь было намного меньше. Вы сказали – Благовещенск! Тоже стоит на отшибе, и Сахалян стоит на отшибе. Китайская цивилизация от Сахаляна далеко. На востоке, если рассуждать от этого места, – сказал Адельберг и показал пальцем себе под ноги, – течёт большая река – Сунгари, она впадает в Амур. Там по берегам живёт много людей, и вдоль КВЖД. Вот мы туда и движемся.

– На Сунгари?

– Нет, на КВЖД. Доберёмся до Цицикара, сядем в поезд и приедем в Харбин, если ничего не помешает.

– А что может помешать? – Тельнов от любопытства ёрзал и потирал руки.

– Случиться может многое!

– Не томите, Александр Петрович!

– Например, хунхузы!

– Это что за звери такие?

– Это не звери! Это люди, точнее, бандиты, которые нападают на такие караваны, как наш, и даже на поезда!

– Откуда же они взялись?

– Старая история! Двадцать лет назад, чуть больше, в Китае вспыхнуло восстание китайских патриотов против иностранцев, которые построили здесь железные дороги, фабрики…

– А что же плохого в железных дорогах и фабриках?

– Ничего плохого в этом, конечно, нет, но китайские торговцы и ремесленники стали терять работу и, разумеется, были недовольны. Они и подбили народ поднять восстание, мы их называли «боксёрами», они вот так делали руками. – И Александр Петрович поднял вверх правую руку с плотно сжатым кулаком. – «Боксёры» даже заняли Пекин, и взбунтовались на всем северо-востоке, и уничтожали всё иностранное. Однако за два года с ними справились и бунт утихомирили, но во многих местах их шайки сохранились и стали обычными бандитами и грабителями. Многие красили бороды в красный цвет, это мне так рассказывали, поэтому их стали называть «хунхузы» – «красная борода». Рассказываю вам то, что сам слышал, сталкиваться не приходилось, и не приведи господь, – они очень жестокие. И если раньше они боролись за какую-то их справедливость, то сейчас это просто бандиты. Поэтому я и говорю, что дай Бог нам добраться…

– А я вот всё думал, почему вы не поехали в Китай по железной дороге, из Читы к примеру?

– Я тоже думал, – Александр Петрович стал тереть виски, головная боль начала постепенно проходить, – и так и этак! Но по железной дороге было невозможно. А Благовещенск всё-таки глушь, да и Мария, у которой мы квартировали, надёжный человек, и Китай – только через Амур переправиться, поэтому я в Благовещенск и приехал.

– …И что эти хунхузы? – Тельнов начинал становиться слишком любознательным.

– Всего не расскажешь за один вечер, и не поминайте чёрта к ночи, Кузьма Ильич. Давайте-ка лучше ложиться спать!

Тельнов недовольно засопел, начал собирать остатки еды и увязывать их в узелок. Судя по всему, несмотря на утомительный переезд, спать ему совсем не хотелось, а Александру Петровичу тем более не хотелось спать, а напротив, хотелось подумать в одиночестве.

– Вы ложитесь, Кузьма Ильич, ложитесь, дорога впереди ещё длинная, как ваша любознательность. Мы ещё наговоримся.

Тельнов буркнул «Спокойной ночи», завернулся в купленный в Благовещенске овчинный тулуп, подбил какой-то мешок из поклажи под голову и повернулся спиною к костру. Караван к этому времени уже почти угомонился; около костра оставались только казаки из конвоя; они сидели на снятых с лошадей сёдлах, курили и держали на скрещенных по-турецки ногах заряженные карабины.

Александр Петрович слез с повозки и подошёл к ним.

– Ну что, станичники, тревожно здесь, что нам завтра Бог пошлёт?

Один, постарше, густо выдохнул дым и, не разжимая губ, вымолвил:

– Что пошлет, всё наше будет!

– Хунхузов пошлёт! – хохотнул другой.

– Типун тебе на язык! А ты иди спи, господин хороший, а то старшой заругает!

Александр Петрович присел было рядом, однако разговор не получался, он докурил трубку и вернулся к телеге.