Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина - Евгений Акельев Страница 39

Статус официального доносителя Сыскного приказа предполагал специфический образ жизни. Его особенность заключалась в том, что грань между службой (сыскной деятельностью) и частной жизнью оказывалась сильно размытой. Каин не только собирал у себя в доме людей «разных чинов» для игры в карты и кости на деньги, но и был частым посетителем трактиров и прочих увеселительных заведений, а между тем его доносительская деятельность не останавливалась: он везде обзаводился новыми знакомыми, про каждого разузнавал, кто «какой человек», «проведывал» о преступниках, получал известия о новых преступлениях. При этом далеко не всегда «сыщик из воров» посещал притоны по «долгу службы» — таков был круг его внеслужебных интересов. Так, на одном из допросов Каин показал, что в декабре 1748 года он «ездил в село [В]сесвятское для гуляния» с подьяческой женой вдовой Марьей Ивановой и с женой «фабричного» Авдотьей Степановой, с которыми он «жил блудно». Там в доме крестьянина по прозвищу Козел доноситель спросил вина у пришедшего «грузинца» Егора. Ему несколько раз приносили вино и пиво, но, получив «рублевик», сдачу не дали, сославшись на то, «что у них мелких денег нет». В различных показаниях Каин признавался, что «жил блудно» с несколькими женщинами — упомянутыми Марьей Ивановой и Авдотьей Степановой, дочерью «фабричного» Егора Серебрякова, «портной мастерицей» женкой Ефимовой дочерью и др. Вдова Марья Иванова на допросе призналась, что из-за «угразительных слов», которые ей передала от Каина жена копииста Вотчинной коллегии Наталья Сарыкова, она «…у Сарыковой… начевала и с Каином блудное дело учинила» [256].

Возможно, разгульная и развратная жизнь создавала Каину плохую репутацию в глазах многих горожан. Но источники ничего не говорят об отношении к доносителю московских жителей. В нашем распоряжении есть только несколько челобитных пострадавших от его произвола. Однако можно с полной уверенностью утверждать, что среди москвичей был круг лиц, которые не чуждались общения с Каином. Подтверждением служит тот факт, что его часто приглашали крестить детей. Так, на следствии Каин показал, что каптенармус Афанасий Яковлев ему известен, поскольку «с матерью его, вдовой Анной Ивановой дочерью, был восприемником»; торговку женку Павлову дочь «он знает потому, что он восприемником был ее детям от святые купели»; «фабричный» Антон Ковров «з женой ево, Каиновой, воспримал от святыя купели детей, а у кого, не знает» и т. д. Так же часто Каин ходил в гости к людям «разных чинов». Из следственных материалов мы знаем, что доноситель бывал и у состоятельных людей (например, приходил пить чай на струг (корабль) к приказчику орловского купца Осипу Тимофееву и посещал «компанейщика» Ивана Андреева сына Турченинова), и у власть имущих (был вхож в дома высокопоставленных чиновников, в частности членов присутствия Московской полицмейстерской канцелярии и Сыскного приказа) [257].

Каин, как и все православные, посещал храмы и монастыри, а в его опочивальне висела икона Иоанна Милостивого (видимо, его святого покровителя). На одном из допросов он признался: будучи с товарищами «на Троицкой дороге у креста, что в Мещанской», поймал и отпустил за взятку беглого рекрута. Один из свидетелей на допросе рассказал, что это произошло, когда «Каин поехал в Троицкую лавру для моления». Сам же доноситель по другому поводу показал: «Года два или три был он с товарищами в праздник Происхождения Честных древ в Симонове монастыре…» На Вербное воскресенье Каин подарил судьям и секретарям Сыскного приказа «по вербе крашеной, которые покупал по полтине и больше, коими и прежде их даривал» [258].

Итак, будучи сыщиком Сыскного приказа, в одежде и в быту Каин подражал власть имущим. Возможно, именно от чиновников ему передалась страсть к роскошным вещам. Следствием его продолжительного вращения в воровском мире явилось постоянное нарушение им традиционных норм общественного поведения. Вместе с тем он оставался верующим, ходил в храмы и посещал монастыри, в его доме висели иконы. Видимо, соблюдение православной традиции для российского человека первой половины XVIII века было из разряда тех вещей, нарушение которых было просто немыслимо, раз ее приверженцами оставались даже люди, чей образ жизни явно не соответствовал общепринятым нормам морали.

На дворе стояло лето 1748 года. До ареста грозного доносителя и начала расследования его преступлений оставалось полгода. Пока Иван Осипов Каин продолжал расхаживать по московским улицам в шляпе, сюртуке и перчатках, с сенатским указом в кармане, во главе команды солдат в поиске «подозрительных» людей. 8 августа, когда сыщик с солдатами шел в очередном дозоре, среди прохожих ему встретилось знакомое лицо. По мосту, прямо навстречу ему, шел его старый друг Петр Камчатка. Каин схватил и доставил преступника в Сыскной приказ, где «словесно объявил»: «…оного де числа ходил он, Каин, для сыску и поимки воров и разбойников и машенников и, как он, Каин, шел за Москву-реку, на Балчуге, …попался ему мошенник Петр Камчатка, который, как прежде сего, так и в ныне, ворует, мошенничает, понеже де на него, Петра Камчатку, во оном Сыскном приказе по разным повытьям в том мошенничестве от колодников имеется оговор, которого взяв, он, Каин, для следствия в том воровстве привел в Сыскной приказ» [259].

Тринадцать лет прошло с той летней ночи, когда старший товарищ Камчатка помог подростку Ивану Осипову сбежать с господского двора и привел его к своим дружкам под Каменный мост. И вот теперь этот самый Иван Осипов, превратившийся в грозного сыщика, схватил своего бывшего учителя.

Теперь настало время познакомиться и с этой колоритной фигурой мира московских «мошенников». О Петре Камчатке, сыгравшем особую роль в жизни Ваньки Каина, мы имеем не так много документальных свидетельств, но всё же знаем о нем несколько больше, чем о сотнях других обитателях городского «дна» Москвы XVIII века. Он был главным фигурантом двух обнаруженных в архиве судебно-следственных дел 1740 и 1748 годов. Оба раза на допросе он дал подробные автобиографические сведения, которые проверялись и подтверждались соответствующими справками. Кроме этого, имя Камчатки довольно часто фигурирует в показаниях профессиональных преступников, задержанных в 1741–1748 годах с помощью Ваньки Каина. Наконец, Петр Камчатка — один из главных героев «Автобиографии» Каина.

Петр Романов сын по кличке Камчатка родился около 1713 года в семье солдата Бутырского пехотного полка Романа Герасимова сына Смирного. Его отец умер или погиб около 1715 года, оставив сына «в малых летах». Его мать Анастасия около 1720 года второй раз вышла замуж за «матроса» Хамовного двора («Московской парусной фабрики») Степана Лукьянова сына Закутана. Несмотря на то, что «прозвали ево, Петра, по оном ево вотчиме Закутиным», Камчатка всегда сохранял память о родном отце и сам называл себя двойной фамилией — Смирнов-Закутин [260].