Загадка штурмана Альбанова - Михаил Чванов Страница 39

Через несколько дней я снова позвонил Валентину Ивановичу. К моей радости, в трубке послышался знакомый густой голос:

— Вы случайно меня застали. Я только что прилетел. И снова улетаю.

— А где вы были, Валентин Иванович?

— В Уренгое. А завтра снова улетаю — дней на двадцать — двадцать пять. Тут меня пытались задвинуть на пенсию, но пока ничего у них не получилось… Поэтому, чтобы не терять времени, запишите адрес и телефон сестры Жданко, ее зовут Ирина Александровна.

Я тут же полетел в Москву. И вот я в старой московской квартире в Староконюшенном переулке. Сколько раз я раньше проходил мимо этого дома! Напротив меня за старинным круглым столом — седая пожилая женщина. Невольно ищу в ней черты старшей сестры.

Ирина Александровна, видимо, почувствовала это.

— Мы — сводные сестры, — заметила она. — Потому совсем не похожи… А через некоторое время придет племянник Георгия Львовича, — говорит она. — Лев Борисович Доливо-Добровольский. Я его предупредила, что вы будете. С ним вам, наверное, тоже интересно встретиться… И Екатерина Константиновна Брусилова, мать Георгия Львовича, в этой квартире умерла, — добавила она после некоторого молчания.

— Как в этой?

— С 1932 года мы, все оставшиеся Жданко и Брусиловы, в одной квартире живем. Так уж рассудила судьба. Вот некоторые бумаги генерала Брусилова… Да-да, того самого, — видя мое удивление, добавила она, — Алексея Алексеевича, с именем которого связан знаменитый прорыв русских армий в 1916 году… А вот некоторые бумаги и письма Георгия Львовича — со дня покупки шхуны в Англии до острова Вайгач. Мы их, как и письма Ерминии Александровны, обнаружили только месяц назад.

Я торопливо стал перечитывать их. Письма Георгия Львовича были полны оптимизма и веры в успех экспедиции. Даже можно было подумать, что он несколько легко, что ли, смотрел на ее будущее. Но скорее он просто не хотел тревожить мать.

Другие же бумаги, которые Ирина Александровна дала мне просмотреть вместе с его письмами, заставили глубоко вдуматься: они не проливали свет на главное, но они проливали свет на многое, они косвенно свидетельствовали, что экспедиция была обречена на неудачу с самого начала. Странно, что никто ее не остановил.

Считалось, что средства на экспедицию предоставил дядя Г. Л. Брусилова Б. А. Брусилов (1855–1918). Так что Г. Л. Брусилов был полноправным руководителем экспедиции и владельцем шхуны. Согласно же документам, которые я сейчас читал, все было несколько иначе:

«Тысяча девятьсот двенадцатого года 14 июля.

Мы, нижеподписавшиеся, поверенный жены своей Анны Николаевны Брусиловой действительный тайный советник Борис Алексеевич Брусилов, с одной стороны, а с другой — лейтенант флота Георгий Львович Брусилов, заключили настоящий договор о нижеследующем:

1. Я, Г. Л. Брусилов, получив от А. Н. Брусиловой… для открытия и производства звероловного промысла и торговли законом дозволенными товарами в пределах Ледовитого океана… купил для этой цели одну шхуну.

2. Настоящим договором я, Г. Л. Брусилов, принимаю на себя нижеследующие обязанности перед А. Н. Брусиловою: а) при первой возможности переуступить в полную ее собственность означенную шхуну безвозмездно; б) принять на себя заведование промыслом с полною моею ответственностью, с обязанностью ей давать отчет о ходе предприятия и о приходно-расходных суммах; в) не предпринимать никаких операций по управлению промыслом без предварительных смет сих операций, одобренных и подписанных А. Н. Брусиловой, а… генеральный баланс представить к концу года точный и самый подробный, подтвержденный книгами и наличными документами; г) нанимать надлежащий экипаж с возможной осторожностью в выборе людей и вообще охранять шхуну от могущих быть несчастий.

3. Я, Г. Л. Брусилов, имею право просить А. Н. Брусилову о высылке мне необходимых сумм, но… ни в коем случае не могу кредитовать от ее имени и все расчеты производить наличными деньгами.

За труды Г. Л. Брусилова А. Н. Брусилова уплачивает ему из чистого остатка двадцать пять процентов, но лишь с той суммы, которая будет передана ей».

Прочитав договор, я глубоко задумался.

— Да, — подтвердила Ирина Александровна, — фактическим владельцем шхуны, да и всей экспедиции, была Анна Николаевна Брусилова, женщина жесткая и властная. Она происходила из семьи баронов Паризо де Валетт — французов, приехавших в Россию еще при Екатерине II. Мы в семье склонны полагать, что полная финансовая зависимость Георгия Львовича от Анны Николаевны, скорее всего, и заставила отказаться от экспедиции первого помощника Андреева, гидролога Севастьянова и доктора, а не личные их отношения с Георгием Львовичем. В результате чего В. И. Альбанов невольно стал его старшим помощником. Чтобы как-то компенсировать часть средств, Г. Л. Брусилов вынужден был дать в газетах объявление о сдаче кают до Архангельска, хотя сумму она дала Георгию Львовичу по тем временам огромную — около 90 тысяч рублей.

По прочтении этого договора мне многое стало ясно, прежде всего то, почему Г. Л. Брусилов не мог уйти с судна вместе с Альбановым, хотя, может, не меньше его понимал, что это единственный способ спасения. Им руководили не нерешительность, как писали некоторые, а факт, что за оставленную шхуну придется держать финансовый ответ. И только этим объясняется показавшаяся Альбанову унизительной просьба составить опись всех вещей уходящей партии, даже сделанных самим Альбановым каяков. Видимо, Валериан Иванович не знал всех деталей этого договора, иначе, может, тоже отказался бы от столь рискованного предприятия.

Судьба экспедиции, можно сказать, была предрешена и поздним выходом судна из Петербурга — только 10 августа. Задержка была вызвана вдруг выяснившейся необходимостью разрешить с Министерством финансов вопрос пошлинного обложения. Оказалось, что каждое приобретенное за границей судно облагалось, в целях поощрения отечественного судостроения, пошлиной размером в 12 рублей за каждую тонну водоизмещения. Возникшую проблему удалось разрешить только с помощью прессы и влиятельных сослуживцев умершего в 1909 году отца, вице-адмирала, организатора и первого начальника Морского Генерального штаба.

Скорее всего, и эта задержка сыграла свою роль в решении Андреева, Севастьянова и доктора отказаться от экспедиции. Из-за опоздания Г. Л. Брусилову пришлось отказаться от захода в Архангельск, лишь сделав короткую остановку в Александровске-на-Мурмане, который ныне зовется Полярным. Спешка заставила набирать в экспедицию людей без тщательного отбора…

Совершенно аналогичные мытарства перед отправкой в плавание терпела и экспедиция Г. Я. Седова, что безусловно тоже отразилось на ее трагической судьбе. Можно без преувеличения сказать, что отечественные чиновники и погубили обе экспедиции, их бюрократический беспредел властвует в России не только ныне, в Новое Смутное время, он был почти всегда. Почитаем Н. В. Пинегина:

«Ясно, до мелочей, припоминаю наше томление в ожидании начала экспедиции: отплытие откладывалось то на неделю, то на два дня, то снова на неопределенное время. Никогда мы не ощущали всю тяжесть невежества, косности и тупого, непроходимого бюрократизма царской России, как в дни перед уходом экспедиции к Северному полюсу. Все было против нее: правительство, официальные исследовательские учреждения, военно-морские круги, для которых организатор экспедиции был дерзким «выскочкой из крестьян», и даже пресса. Ежечасно встречали мы множество препятствий, особенно же извели нас мытарства, которые пришлось претерпеть, чтобы получить разрешение на выход экспедиции. Никто из нас не предполагал, что надо преодолеть такие сложные формальности.