Краткая история крестовых походов - Ларс Браунворт Страница 4

Следующие четырнадцать лет он упорно трудился, дабы упрочить границы и обеспечить хотя бы видимость процветания своего народа. В конце концов, хотя прошло уже немало времени, события приняли иной оборот. Череда слабых турецких султанов в Малой Азии не смогла удержать в узде подчиненных им эмиров, и к 1095 году султанат в значительной степени распался на отдельные, враждующие между собой эмираты.

И вот настал момент, к которому так долго готовился Алексий, – момент, тщательно подпитываемый византийским золотом. Теперь, когда великий враг был разобщен и слаб, контрнаступление вполне могло вышвырнуть турок из Малой Азии и восполнить ущерб, нанесенный при Манцикерте. Второго такого замечательного шанса больше могло не быть.

К несчастью, чтобы воспользоваться им, у Алексия не было армии. После потери Малой Азии империя лишилась большей части ветеранов-солдат. Алексий на скорую руку собрал отряды наемников и необстрелянных новобранцев, которые могли произвести впечатление, покидая походным маршем константинопольские Золотые Ворота, но не могли принести никакой пользы в настоящем бою. Поэтому когда Алексий впервые бросил войско в сражение против настоящих солдат, его тут же разбили наголову. Две последующие попытки реформировать армию привели к аналогичному результату.

Проблема заключалась не столько в численности, сколько в качествах наемников, в значительной мере набираемых в соседних варварских племенах: их преданность внушала большие сомнения – и это в лучшем случае. Столкнувшись с доблестной дисциплинированной западной армией или же с превосходящей их по численности восточной, они попросту паниковали. Если бы Алексию удалось отыскать надежное войско (хватило бы и двухсот человек), оно послужило бы стимулом для равнения и укрепило решимость остальных.

К счастью, у него имелся в наличии практически готовый источник таких солдат. Западноевропейские рыцари, облаченные в тяжелые доспехи, в нападении были практически неуязвимы. Обеспечив надлежащий баланс – набрав их достаточно для укрепления армии, но все же не так много, дабы они не вышли из повиновения, – Алексий смог бы полностью изгнать турок с территории империи.

Оставалось проработать один-единственный вопрос: кого именно просить. Написать Боэмунду или любому другому предводителю норманнов, чтобы пригласить их, тем самым дав империи второй шанс, было, естественно нельзя. Не мог он и выбрать какого-нибудь монарха из запутанного клубка мелких европейских государств, потому как у того в распоряжении вряд ли оказались бы необходимые ресурсы. Только один человек обладал достаточным положением в обществе, чтобы, с одной стороны, знать, к кому обратиться за помощью, а с другой – располагал влиянием, чтобы обеспечить эту помощь Алексию. Со своим судьбоносным призывом о помощи император обратился к папе римскому.

Византийские послы, которым было поручено доставить просьбу Алексия, нашли папу Урбана II председательствующим на церковном совете в городке Пьяченца, что на севере Италии. Это было первое крупное собрание епископов за время его папства. Ему понравилось и то, что мероприятие почтили присутствием столь важные гости с востока. Византийцы традиционно отказывались признавать верховную власть Рима – эта недоработка уже привела к серьезному расколу с востоком [9], – и ему было приятно видеть перед собой личных представителей императора. После некоторых колебаний он предложил им выступить перед высоким собранием.

Учитывая обстановку, послы, дабы вдохновить слушателей, мудро решили воззвать не к мирским воздаяниям в виде земных богатств, а к чувству христианского братства. В их речах конечно же присутствовали и манящие намеки на материальные ценности, которыми можно будет поживиться на просвещенном Востоке, но большую часть времени они, вероятно, сосредоточили на гонениях и страданиях, которым подвергали там христиан. При этом послы в шокирующих подробностях описывали то, как турки подошли к вратам Константинополя… Древние христианские общины Востока – такие как Антиохия, где когда-то впервые произнесли само слово «христианство», – накрыла мусульманская лавина. Исламские армии уже захватили все семь церквей, упомянутых в «Откровениях Иоанна Богослова»: если их не остановить, совсем скоро они превратятся в угрозу уже для самого Запада. Поэтому, заключили послы, вступиться за своих восточных братьев и защитить Константинополь, величайший оплот христианской цивилизации, – долг всех добрых крещеных рыцарей.

Аргумент оказался убедительным, а в случае с папой Урбаном у него было еще одно преимущество – он упал на очень благодатную почву. Когда папа Урбан распустил совет и направился через Альпы на север, в родную Францию, его смелые и даже великие мечты обрели, наконец, отчетливые контуры.

Папский престол прекрасно знал о той угрозе, которую ислам нес Западной Европе. Сам Рим в IX веке подвергся разорению мусульманскими грабителями, причем захватчикам даже удалось частично сжечь собор Святого Петра. Исламское нашествие поглотило христианские земли в Северной Африке, – родине Святого Августина и других влиятельных отцов – основателей церкви, – а также большую часть Испании. Теперь, когда пала Византия, мусульмане «осадили» христианство.

В обычных условиях какому-нибудь королю или императору полагалось бы взять в руки меч и броситься на защиту христианства, только вот подходящих кандидатур на эту роль не оказалось. Монаршая власть на Западе практически вымерла. Из-за децентрализующего характера урегулирования феодальных споров и германской традиции делить отцовское наследство между всеми сыновьями – традиции, дробившей имущество на мелкие части, – власть правителя редко распространялась дальше ближайших окрестностей его дворца. Один лишь папа обладал достаточным авторитетом для того, чтобы вести наступление на мусульманскую угрозу.

Первым идею о всехристианском военном походе высказал предшественник Урбана, папа Григорий VII. Он предложил набрать армию из представителей всех народов Западной Европы, а в качестве ее предводителя выдвинул собственную кандидатуру. Подобно Моисею позднего периода, он вознамерился избавить так называемый божий народ от турецкого угнетения и самым эффектным образом подчеркнуть свою папскую роль поборника веры.

Папа Григорий VII умер, так и не продвинувшись дальше мечты, а вот Урбан, его доверенное лицо, теперь оказался в состоянии воплотить ее в жизнь [10]. И совершая летом 1095 года переход через Альпы, он прокручивал все это в голове, обдумывая план куда более амбициозный по сравнению с тем, который вынашивал до него Григорий.