Расцвет и падение. Краткая история 10 великих империй - Пол Стретерн Страница 4

«Саргон не имел ни соперников, ни равных себе. Слава о нем распространилась по всем землям. Он пересек море на востоке. На одиннадцатый год он завоевал земли на западе до крайних пределов и подчинил единой власти. Он установил там свои статуи и на баржах вывозил с запада свои трофеи. На расстоянии пяти двойных часов друг от друга он расставил своих чиновников и правил единолично племенами этих земель. Он двинулся на Казаллу и превратил ее в груду развалин, так что не осталось даже жердочки для птицы».

Скорее всего, город Казаллу, расположенный к востоку от Евфрата недалеко от Вавилона, сдался Саргону раньше остальных. Масштаб завоеваний Саргона по-прежнему впечатляет. Военные успехи довели его до восточного побережья Средиземного моря, Кедрового леса и Серебряных гор, то есть до гор Аманос и Тавра, которые тянутся вдоль границы Анатолии, современной Турции. Некоторые легенды предполагают, что он добрался и до самой Анатолии. Вполне возможно, поскольку на тот момент враждебные племена заняли позиции в горах, контролируя таким образом аккадские торговые пути в Анатолию, в земли нынешних Армении и Азербайджана, откуда шли поставки олова, меди и серебра.

По той же причине Саргон приступил к военным действиям на юге, пытаясь обеспечить доступ к тем же металлам на юго-востоке нынешнего Ирана и Омана. Эта и дальнейшая кампания на восток принесли свои плоды в виде лазурита, добывавшегося на северо-востоке Афганистана. Полудрагоценный камень ярко-синего цвета ценился и после полировки украшал бусы, амулеты, применялся для инкрустации статуэток. Известны подробности южных военных экспедиций Саргона: говорят, он «омыл оружие в море», то есть в Персидском заливе [5].

На юге Саргон дошел до северо-восточного побережья Персидского залива – до Ормузского пролива. Согласно записям о другом походе, он расширил свою империю и завоевал юго-западные берега залива до Дилмуна (современный Бахрейн) и Магана (Оман), – невероятно, но факт. Считается, что Саргон мог содержать постоянную личную гвардию в пять тысяч четыреста человек, «которые каждый день ели хлеб пред лицом его». Более поздние тексты сообщают, что Саргон доплыл по Западному морю, Средиземному, до Кефтию, упоминаемого в Библии как Кафтора. Обычно это место отождествляют с Кипром, иногда даже с Критом. Саргон высказался о своей империи: «теперь любой царь, который хочет назвать себя равным мне, пусть идет туда, куда и я ходил!».

Подобные высокие чувства, находившие отклик в империях на протяжении тысячелетий, питали лидеры и граждане последующих великих держав, сначала глумясь над предшественниками, а потом становясь предметом для издевок со стороны преемников. Сонет Шелли – «Озимандия», рассказывающий о хвастливом царе царей, лучше всего иллюстрирует этот парадокс:

Взгляните на мои великие деянья,

Владыки всех времен, всех стран и всех морей [6]!

Но все, что осталось теперь от всех этих деяний, – «среди песков глубоких обломок статуи» и «кругом мертвая пустыня… и небеса над ней». Саргон стал первым героем Озимандии [7]. И даже сегодня никто так и не усвоил урок. Римские императоры, Наполеон, Гитлер и прочие мечтали об имперском величии – и эта мечта укоренилась в настоящем и будет жить вечно.

Вавилонские копии надписей, датируемых ранним Аккадом, утверждают, что Саргон правил империей в течение пятидесяти пяти лет (около 2334–2279 гг. н. э.). Несомненно, за экспансией стояло нечто большее, чем просто завоевание и разорение, как в случае с Казаллу. Вероятно, во многих городах он пощадил местное население, заменив их самоуправление наместниками из Аккада. Как и везде, предыдущего правителя казнили и вместо него назначали доверенного помощника. В случае с Казаллу и другими опустошенными землями, местных предавали мечу, сгоняли в плен и превращали в рабов: примерно так же Библия повествует об израильтянах, попавших в плен в Вавилоне более 1500 лет спустя.

Согласно источникам, во время первых завоеваний Сумарских городов, Саргон назначил свою дочь Энхедуанну верховной жрицей богини луны Инанны в Уре и бога неба Ан в Уруке. Энхедуанна хорошо подошла на роль жрицы, написав несколько хвалебных песней шумерским богам, значительно помогавшим ее отцу в покорении местного населения. К примеру, о ней пишут:

«Дочь Саргона стала первым установленным автором в истории и первой, кто выразил на письме личные отношения со своим богом».

Два этих шага можно назвать очень важными на пути к нашей социальной индивидуализации. До этого верующие в страхе раболепствовали перед богами. Энхедуанна утверждала, что она не просто жрица. Она хотела, чтобы ее воспринимали как личность, которая могла вести беседу с богами. Она к ним лично обращалась и рассказывала, что происходило в их городах. Когда некий Лугаль-Ан возглавил восстание в Уре, Энхедуанна обратилась к Инанне с просьбой передать Ану послание, в котором молила его об исправлении ошибок:

Ведунья, вещунья, всех стран владычица,Многочисленным людям жизнь дарующая, песньсвятую тебе пропеть хочу ныне!..В священный покой твоим повелением я воистину вступила,Я, верховная жрица, Энхедуана!Я короб священный несла, я на празднике запевала,Но погребальные жертвы принесены – и я не живу уже более.Я к свету приблизилась – свет опалил меня.Я к тени приблизилась – меня окутала буря.Мои уста сладкогласные наполнились ядом.Моя радость во прах обратилась.Мой приговор – о, Зуэн, – Лугаль-Ане!Передай это Ану – пусть Ан решит дело!Сообщи это Ану – Ан да распутает!Да отнимет Жена судьбу Лугаль-Ане! [8]

Стоит обратить внимание на то, что к Инанне, изначально почитавшейся в городе Ур, обращаются как к «всех стран владычице», – это прямая отсылка к тому, что ее власть распространялась отныне на территории, завоеванные отцом Энхедуанны. Значение этого стало очевидным позднее. Во всяком случае, молитвы Энхедуанны были услышаны, права восстановлены, восстание подавлено, после чего она обратилась к Инанне с хвальбой: «Моя возлюбленная госпожа».

Это восстание не было единичной случайностью. По мере того, как Саргон старел, власть над империей ослабевала. Согласно одной поздне-вавилонской хронике, «когда он состарился, люди со всех земель восстали против него и заперли его в городе Аккаде». Саргон все еще мог осадить «любого царя, который хотел бы назвать себя равным». Он двинулся из осажденной столицы и начал контрнаступление: «он отправился на битву и разбил их; выгнал и уничтожил их огромную армию». Еще позднее восстали кочевые племена Верхней Месопотамии, «атаковали яростно, но все же сдались перед его оружием, Саргон достиг их поселений и разбил».