Династия Виндзоров. Ужасная история английского двора - Наталия Сотникова Страница 4

После смерти отца в 1698 году Георг-Людвиг стал курфюрстом Ганноверским, что совершенно не изменило положения томившейся в заключении Софии-Доротеи. Зато он многое сделал для приращения территории своего княжества, а также создания армии, доведенной до 22 тысяч штыков, чуть ли не самой большой среди немецких княжеств. Курфюрст был чрезмерно прижимист, если не сказать – скуп: например, в целях сокращения расходов закрыл детище родителей, оперный театр, и ограничился придворной капеллой. Любой расход казны свыше 50 талеров подлежал его утверждению, все назначения на офицерские должности осуществлялись исключительно с его ведома.

Он активно участвовал в Войне за испанское наследство, где сражался бок о бок с непобедимым английским герцогом Мальборо и завязал с ним вполне дружеские отношения. Мелюзина заняла прочное место подле курфюрста, их сожительство превратилось в нечто вроде прочного, испытанного временем брака. Оно особенно укрепилось после 1705 года, когда внезапно скончалась любимая сестра Георга-Людвига, прусская королева София-Шарлотта. Несмотря на скупость курфюрста, Мелюзине, надо полагать, кое-что перепадало от его щедрот, ибо со временем она смогла купить себе поместье в Голштинии. Прочности их связи не повредило даже то, что фаворитка переболела оспой, оставившей неизгладимые следы на ее и без того некрасивом лице.

Парочка регулярно совершала прогулки верхом, выезжала на охоту. Для своей любовницы Георг-Людвиг со временем построил так называемый охотничий домик в местечке Гёрде, который, однако, обошелся в кругленькую сумму 80 000 талеров и даже был оборудован театральным залом, где гостей развлекали спектаклями. Когда Георгу-Людвигу потребовалось ввести в свой штат двух доверенных лиц, он принял туда братьев любовницы, Фридриха-Вильгельма и Иоганна-Маттиаса, которые впоследствии сделали блестящую военную карьеру. Дочери Мелюзины были полноправными членами ганноверского двора.

В 1701 году настал звездный час вдовствующей курфюрстины Софии: английский парламент принял «Закон о престолонаследии», теперь монархом Англии мог стать только протестант. Хотя София числилась в списке претендентов на 52-м месте, все-таки придирчивые парламентарии выбрали именно ее. Ходили слухи, что немалую роль сыграл в этом ученый Лейбниц, исполнявший также деликатные дипломатические поручения курфюрста Ганноверского. София немедленно развила бурную деятельность, предлагая королеве Анне Стюарт назначить ей пенсию, а также принять в Лондоне либо ее сына, либо внука, дабы те могли поближе ознакомиться с языком, обычаями и нравами будущих подданных. Но Анна упорно отказывалась вступать в близкие отношения с ганноверцами.

Неустанно твердя поговорку «Скрипучие телеги дольше служат», вдовая курфюрстина София, невзирая на свой преклонный возраст, не теряла надежды со временем взойти на английский трон. Она признавалась близким, что ее мечта – быть похороненной под надгробным камнем с надписью «Королева Англии». Но, по жестокой иронии судьбы, она скоропостижно скончалась во время утренней прогулки за несколько недель до смерти королевы Анны.

Итак, в Лондон прибыл и был коронован под именем Георга I ганноверский курфюрст. Общество полностью поддерживало мнение современного историка Уилкинса о новом монархе: «В противоположность своей матери он не обладал образованностью, в противоположность отцу – манерами». У Георга-Людвига хватило такта не привезти с собой фаворитку Мелюзину и сводную сестру, графиню Софию-Шарлотту фон Кильмансегг, так сказать, в первом эшелоне, ибо их присутствие на коронации выглядело бы в высшей степени неуместным. Он был весьма удивлен тем, что его подданные, видимо для поддержания преемственности между династиями Стюартов и Ганноверов, пригласили на церемонию любовницу короля Карла II, француженку Луизу де Керуаль, герцогиню Портсмутскую 8, Иакова II – графиню Кэтрин Дорчестер и Вильгельма III Оранского 9 – графиню Элизабет Оркни. Когда эти изрядно поблекшие призраки далекого прошлого появились на коронации, Кэтрин Дорчестер, прославившаяся своей способностью не лезть за словом в карман, во всеуслышание изумилась:

– Боже правый! Кто бы мог подумать, что мы, три старые проститутки, встретимся здесь!

Но этим злоязычница не ограничилась, и, когда архиепископ Кентерберийский произнес ритуальную фразу: принимает ли народ нового короля, графиня, окинув взором вытянувшуюся по струнке стражу при полном вооружении, ядовито изрекла:

– Неужели старый дурень думает, что кто-то скажет «нет»?

Однако фаворитка и сводная сестра не замедлили вскоре прибыть в Великобританию вместе со своим потомством и целой оравой приближенных к Георгу-Людвигу немцев. Англичане, предвидя подобное нашествие, еще в «Законе о престолонаследии» наложили запрет на назначение немцев на высокие государственные посты, но королю не возбранялось использовать их на должностях советников, местах, порой не менее хлебных и связанных с большим влиянием. Например, король весьма дорожил мнением графа Андреаса-Готтлиба фон Берншторфа, прожженного политика, бывшего премьер-министра Цельского герцогства, сыгравшего немалую роль в поддержании пожизненного заключения Софии-Доротеи. Надо сказать, что Берншторф, пользуясь своим влиянием на короля, сумел попортить немало крови английским политикам.

Пришельцев заведомо невзлюбили и окрестили не иначе как «ганноверские крысы», уверяя, что от произношения их фамилий можно сломать язык. Тем не менее для приличия надо было каким-то образом продемонстрировать лояльность королю, а потому новую площадь в одном из престижнейших районов Лондона назвали Ганноверской. В особняках на ней проживала исключительно знать. Вершиной подхалимажа стало освящение построенной там церкви 10 в честь Св. Георга. О том, что жена короля упрятана за семью замками в далеком Ганновере, никто в Англии и слыхом не слыхивал.

Одним из первых действий Георга I было прекращение всяческих поползновений возобновить не доведенные до конца расследования по злоупотреблениям герцога Мальборо 11, с которым король некогда вместе сражался под одними знаменами. Неприятным сюрпризом для монарха стало то, что его власть в Великобритании, в отличие от родного Ганновера, была сильно ограничена парламентом. В хитросплетениях местной политики он разбирался плохо и постарался возложить все внутренние дела на премьер-министра Роберта Уолпола. Так что воцарение ганноверской династии сильно укрепило парламентскую традицию Великобритании. С Уолполом короля связывали вполне дружеские отношения. Они вместе выезжали на охоту, а после нее пьянствовали и курили трубки. Мелюзине это не нравилось, и она безуспешно пыталась подговорить немецких придворных прекращать подобные попойки. Обычно это кончалось тем, что они присоединялись к высокопоставленным собутыльникам и пьянка приобретала всеобщий характер.