1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера? - Андрей М. Мелехов Страница 4

То, что «великое сидение» не могло быть результатом «плохого предчувствия», одновременно охватившего руководство нескольких огромных ведомств, подтверждает в том числе и факт уже упоминавшихся загадочных ночных учений Разведупра. Дело в том, что подобные учения должны были быть заранее запланированы. Если бы Голиков посмел собрать свою шпионскую контору в ночь с субботы на воскресенье вдруг и просто так, его бы тут же арестовали и поставили к стенке – как задумавшего военный переворот «троцкиста». Та же участь наверняка постигла бы и минимум половину его подчинённых – как уже бывало при Ежове. Интересно, что в реальность германского нападения все советские «сидельцы» так и не поверили вплоть до начала бомбардировок городов/баз/аэродромов и германской артподготовки на границе: иначе откуда бы взялось многократно описанное (см. другую работу данного цикла – «22 июня: никакой внезапности не было!») «изумление», охватившее всех этих вполне грамотных, хорошо информированных и, по их собственным признаниям, давно ждавших начала Большой войны генералов и адмиралов?.. Напомню, что состояние «ошеломлённости» продолжалось вплоть до позднего утра 22 июня – пока из Кремля, получившего германскую ноту-меморандум об объявлении войны, не последовало соответствующее милостивое разрешение: «Можно воевать по-настоящему!» Правда, ставились и ограничения: далеко в глубину вражеской территории залетать по-прежнему запрещалось. Даже после посылки в штабы фронтов этой долгожданной шифровки Сталин с Молотовым ещё несколько часов пытались выйти на связь с представителями германского руководства по специальным каналам радиосвязи.

Как скоро мы упомянули о ночных учениях Разведупра, посвящённых теме «отражения германского нападения» и проводившихся в ночь с 21 на 22 июня 1941 года, считаю нужным поговорить и о нескольких других похожих (и, соответственно, возможно связанных друг с другом) фактах, попавшихся мне на глаза при прочтении работ различных авторов. Фактов этих столько, что они заслуживают отдельной главы.

Начнём с того, что наибольшее количество свидетельств подобного рода, имеющихся в моём распоряжении, касаются авиации Прибалтийского Особого военного округа (к слову, превратившегося в Северо-Западный фронт ещё до начала войны). Скажем, согласно Р. Иринархову, в ночь на 22 июня большинство частей ВВС Северо-Западного фронта проводили некие «плановые ночные полёты, которые закончились под утро» («Красная Армия в 1941 году», с. 451).

Историк М. Солонин сообщает по этому поводу следующее: «Свидетельствует Н.И. Петров, лётчик-истребитель 31-го ИАП: «...Перелетели мы с аэродрома Каунас на аэродром Кармелава, это уже было за 3 дня до 22 июня 1941 г. Перед перелётом с аэродрома Каунас до нас было доведено, что будут проходить окружные учения ВВС Прибалтийского ОВО. По прибытии на аэродром Кармелава всё было по возможности приведено в боевую готовность...» («Разгром 1941. На мирно спящих аэродромах...», с. 409).

Историк Д. Хазанов делится ещё одним интересным фактом, касающимся странных событий в Прибалтике. Оказывается, что «в ночь на 21 июня и в следующую ночь (прим. автора: т.е. в ночь с 21 на 22 июня) многие бомбардировочные полки выполняли тренировочные полёты с учебным бомбометанием» («Сталинские соколы против Люфтваффе», с. 47). «На руку нацистским лётчикам, – сетует историк на несообразительность советского командования, – был следующий факт: несмотря на нависшую угрозу начала войны и необходимость в связи с этим обеспечения повышенной боевой готовности, генерал Ионов (прим. автора: командующий ВВС округа) приказал многим частям ВВС ПрибОВО не прекращать учебно-тренировочный процесс: последние полёты завершились лишь к рассвету 22 июня. Поэтому большинство бомбардировочных полков подверглись ударам на аэродромах, когда производился послеполётный осмотр авиационной техники и дозаправка её топливом (прим. автора: интересно, зачем – чтобы, заправившись, вновь лететь на «учебное бомбометание»?), а лётный состав отдыхал после ночных полётов» (там же, с. 52). Правда, возможно, по той же причине ближнебомбардировочные полки оказались в высокой степени готовности и уже в 4.50 утра бомбили Тильзит и другие цели в Восточной Пруссии...

Впрочем, эти причитания выглядят странно в свете других утверждений уважаемого историка. В частности, Д. Хазанов подтверждает то, что мы и так уже знаем из других источников, которые были процитированы в книге «22 июня: никакой внезапности не было!»: «Мероприятия, проведённые советским командованием в Прибалтийском Особом военном округе (ПрибОВО), опровергают тезис о полной внезапности вражеского вторжения. Примерно за 10 дней до начала войны (прим. автора: т.е. 12 июня) войска округа были подняты по тревоге, проведены ученияс выводом в лагеря, в ходе которых проверены боеготовность объединений и соединений, взаимодействие родов войск, умение командиров управлять ими. Отрабатывались вопросы прикрытия госграницы, противовоздушной обороны, защиты войск от ударов авиации противника и др.» (там же, с. 43). О том же пишет и историк Р. Иринархов: «...все отданные командованием ПрибалтийскогоОсобого военного округа распоряжения свидетельствуют о том, что его руководство было прекрасно осведомлено о дате нападения вооружённых сил Германии и пыталось проводимыми мероприятиями повысить боевую готовность своих войск» («Красная Армия в 1941 году», с. 405).

Поверить в полную некомпетентность командования ПрибОВО в целом и руководства ВВС округа в частности не дают и некоторые подробности, касающиеся жизненного пути генерала Ионова. «Командовал ВВС ПрибОВО, – делится ими Д. Хазанов, – генерал-майор А.П. Ионов, стоявший у истоков русской военной авиации, отмеченный за храбрость на полях (прим. автора: скорее, в небесах) Первой Мировой войны тремя (!) Георгиевскими крестами, многими другими орденами и медалями. Приняв Советскую власть, прапорщик и военный лётчик Алексей Ионов вскоре начал службу в 1-м авиационном отряде» («Сталинские соколы против Люфтваффе», с. 46). Что ж, личность для тех времён и впрямь неординарная: в июне 1941 года Ионов оставался, пожалуй, одним из немногих бывших царских офицеров, ещё не выгнанных из Вооружённых сил и не расстрелянных Сталиным (впрочем, к стенке его таки поставили – уже после начала войны). Интересно, что генерал-майор авиации Ионов вступил в ВКП(б) лишь в 1938 году: по-видимому, бывшему авиатору императорской России икалось его «неправильное» социальное происхождение. В ПрибОВО он служил с декабря 1940 года – сначала на должности замкомандующего ВВС округа, а с 10 мая – командующим. Иными словами, Ионов не просто являлся опытнейшим офицером-лётчиком, он был к тому же прекрасно знаком с положением дел и будущим театром военных действий. Тем не менее, старейший советский авиатор, заработавший три «Георгия», летая ещё на «муромцах», прекрасно знавший – вместе с остальным командованием округа – о точной дате германского вторжения, почему-то допустил досаднейший промах, не обеспечив перебазирования фронтовой авиации с приграничных аэродромов в тыл округа.

Опровергает тезис Д. Хазанова о том, что именно недалёкость, нерасторопность и «растерянность» командования ВВС ПрибОВО привела к разгрому его авиации в первый же день войны, и информация о том, что никакогоразгрома 22 июня на самом деле не было. Скажем, ссылаясь на ВИЖ (1988, № 7, с. 48), историк Р. Иринархов приводит любопытнейшие данные: «За 22 июня авиация округа лишилась 98 боевых машин. А за три дня боевых действий (22–24.06.41) её потери составили 921 самолёт, в основном это были истребители» («Красная Армия в 1941 году», с. 405). Предлагаю вчитаться в эти цифирки, откопанные российскими военными историками в не успевших «улетучиться» документах. Ведь они – ни много ни мало – означают, что в роковой день 22 июня никакой катастрофы «на мирно спящих аэродромах» как минимум в Прибалтике не произошло: из 1200 боевых самолётов ВВС ПрибОВО (данные Д. Хазанова, см. с. 45 «Сталинские соколы против Люфтваффе») были потеряны 98 единиц техники – или 8% от общего её наличия! Причём эта цифра – 98 – включает и повреждённые самолёты, которые можно и нужно было впоследствии подлатать и вновь ввести в строй. А вот в последующие два дня – когда ни о какой «внезапности» речь уже не шла – были потеряны 823 самолёта, или по 411 штук (34,5% от первоначального числа) в день! Надо отметить также, что 22 июня далеко не все советские самолёты в Прибалтике были «уничтожены на земле»: минимум половина из них погибла «как положено» – в бою с германской авиацией и зенитчиками. Да и лётчики с наземным персоналом во время немецких бомбёжек и штурмовок почти не пострадали. Не буду останавливаться на подробностях развенчивания очередного советского мифа: вместо этого рекомендую читателю ознакомиться с книгой М. Солонина – «Разгром 1941. На мирно спящих аэродромах...».