Сарматы. Победы наших предков - Сергей Нуртазин Страница 4

Природа сотворила братьев похожими друг на друга. Умабий чуть ниже ростом, крепче сложением, прямее бровями и светлее волосом, и это было все, что отличало его от брата. Когда-то их похожесть доставляла радость вождю аорсов, теперь причиняла боль… Младший подрастал быстро и не уступал брату в храбрости, но его прожитых лет, боевого опыта и влияния недостаточно для того, чтобы удостоиться чести быть выбранным в вожди. Среди нижних аорсов нашлось бы немало достойных мужей, способных заменить Евнона. Чего только стоит родовой вождь, племянник Арнаварка, Дарган. Ему не пришлось побывать с Мазваразом и Евноном в Армении, зато он прославился, как воин и предводитель в набегах на сираков, не раз побеждал их в бою. Но время не стоит на месте, с его течением все меняется, и кто знает, может, в скором времени Умабий прославится не меньше брата и в свое время будет избран вождем…

Евнон почувствовал, как кто-то вошел под навес, поднял голову. Перед ним стояла высокая, стройная женщина в длинной, белой шерсти, рубахе навыпуск. Босые ноги, распущенные русые волосы, безумный взгляд красивых синих глаз, опухшие и покрасневшие от бессонницы и слез веки. «Донага — жена». Евнон поднялся с расстеленной на земле овечьей шкуры, подошел к ней. Только сейчас он заметил на ее лице паутину мелких морщинок, протянувшихся от уголков глаз к вискам; время и невзгоды оставили свой отпечаток. Она многое испытала в жизни; ей не раз приходилось терять близких людей…

Велика была радость рождения первого ребенка — Туракарта, за ним появились на свет дочь Хорза и младший сын Умабий. Дальше последовали несчастья; сын и дочь, рожденные позже, умерли во младенчестве. И все же потеря старшего из детей — сына Туракарта, оказалась наиболее тяжелой. Женщины сарматов часто видели смерть и при надобности становились воинами и охотницами. В былые времена девушка не могла выйти замуж, не убив врага. Но можно ли привыкнуть к смерти? Донага не могла. Усугубляли ее боль и слова жрицы Зимеганы, предсказавшей, что она больше не сможет порадовать мужа рождением детей. Предсказания сбылись. Почти восемь лет она ждала Евнона из Армении, но после его возвращения чрево Донаги ни разу не наполнилось новой жизнью.

Евнон обнял жену. Донага уронила голову на плечо мужа, зарыдала. Он молчал, сдерживал чувства, ласково гладил по густым волосам. За навесом послышались шаги. Донага успокоилась, затихла.

— Приведи себя в порядок, не пристало жене вождя в таком виде перед соплеменниками показываться. — Евнон бережно отстранил жену, вышел наружу.

У входа под навесом стоял Горд — верный друг, соратник, советник и предводитель его личного отряда отборных воинов. Откуда он родом и как появился среди аорсов, никто не знал. Одни говорили, что он скифских кровей, другие считали роксоланом, третьи причисляли к далеким венедам. Правду, кроме самого Горда, знал только он — Евнон. А правда была горькой. Горда называли человеком без рода, но род у него был. Был, да не стало.

Малый род Горда жил у лесистого берега реки, называемой в его племени Вислою, ближе к ее истоку. Родичи кормились дарами Воды и Леса; ловили рыбу, бортничали, били птицу и зверя. Зверь давал мясо, шкуры. Водился и скот. В один день род лишился всего — запасов, утвари, свободы, а большинство родовичей и жизни. Воины бастранов с берегов Данастра потревожили спокойную жизнь венедского селения. Они же уничтожили род Горда, а оставшихся в живых родичей продали в Тирасе римлянам. Четырнадцати годов от рождения Горд стал рабом. Непокорный нравом венед не мог стерпеть унижений, ему удалось бежать. Долгие скитания привели его, тяжело раненного роксоланской стрелой, в племя Евнона. Благодаря аорсам, выходившим его, он обрел вторую жизнь. Сам же Горд говорил, что родился среди аорсов, среди них и умрет. Еще отец Евнона принял белокурого великана с серо-голубыми глазами под крыло рода, оценив его здравомыслие, воинское умение и недюжинную силу. А сила у него имелась; о том говорили крепкие ноги, мощная грудь, мускулистые руки и бычья шея. В стане не было равных ему в борьбе и поднятии тяжестей. Несмотря на то что Горд был немного младше Евнона, тот относился к нему с уважением.

— Что войско? — спросил Евнон.

— Готово. — Горд пригладил густые пшеничные усы.

— Войско поведешь ты. Я останусь… У предводителя должна быть светлая голова.

— Может, отменить поход?

— Нет.

К походу на племена, чьи земли находились севернее владений нижних аорсов, Евнон готовился давно и, несмотря на смерть сына, отменять его не собирался.

— Мое главенство в войске может вызвать недовольство среди старейшин и знати, — сказал Горд.

— Мой отец принял тебя в наш род, а значит, ты такой же, как и мы. Ты один из лучших воинов и не раз водил мой личный отряд на врага. Причем всегда успешно. Помимо этого, тебе одному приходилось бывать в тех местах. И не забывай, мое слово немало значит для аорсов. Думаю, старейшины и знать согласятся со мной.

— Надеюсь на это.

— Выступите на следующий день после погребения Туракарта. — Голос Евнона дрогнул. Справившись с собой, он продолжил: — Возьмешь часть моих личных воинов. Дарган и Сухрасп отправятся с тобой. Здесь они будут напоминать мне о смерти сына. И еще… — Евнон развернулся и тяжелой поступью пошел к повозке.

Горд посмотрел ему вслед; вялая походка, опущенные плечи. Горе не сломало, такого человека сломать трудно, но пригнуло его сотоварища и повелителя. Да и у самого Горда при мысли о смерти Туракарта комок подкатывал к горлу, он был его учителем и любил сына Евнона как собственного. Своих детей, впрочем, как и жены, у него не было.

Вернулся Евнон с мечом.

— Этот меч ты подарил моему сыну. Им ты учил его сражаться. Выполни то, что не привелось сделать Туракарту — обагри его в сраженье кровью наших врагов.

— Я выполню твою волю. — Горд принял из рук вождя меч в деревянных, обшитых кожей ножнах с медными накладками. Бронзовая рукоять с прямой гардой заканчивалась круглой головкой из розового сердолика. Таких мечей у аорсов не было, этот Горд добыл во время скитаний, а затем подарил Туракарту.

* * *

Туракарта, как и многих других представителей его рода, хоронили на вершине кургана. Уходил к предкам старший сын вождя. Горькие мысли, словно змеи, жалили сердце Евнона, но, пересиливая себя, он всем своим видом показывал несгибаемую волю. На похороны сына вождь явился в лучшем наряде. На нем была темно-коричневая куртка без воротника с длинными рукавами, запахнутая на левую сторону, украшенная по краям золотыми бляшками в виде бараньих голов, того же цвета штаны и красные сапожки из мягкой кожи. Стан вождя стягивал кожаный пояс с застежками из золота, изображающими схватку львов. На поясе короткий меч-акинак в богато убранных ножнах с золотыми накладками, подарок зятя — аланского вождя Бахтава. Голову Евнона украшала кожаная повязка, грудь — золотая пектораль с концами в виде змеиных головок, символ власти сарматских вождей. Похожую он заказал боспорскому купцу Ахиллесу, чтобы возложить на Туракарта. Не случилось. Теперь ни одно божество не в силах воскресить сына…