Валерий Харламов - Максим Макарычев Страница 4

Так и гуляли несколько месяцев, а потом решили пожениться. Позже завод выделит молодоженам комнатушку, а пока, до свадьбы, жених и невеста «оставались при своих»: Борис Харламов жил с родителями на Соломенной Сторожке, Бегоня — в заводском общежитии на Тверской-Ямской улице. Главное было в том, что они сильно любили друг друга: он — сын русского мастера-краснодеревщика и она — дочка простого испанского шофера, о судьбе которого она по-прежнему ничего не знала.

Долгое время молодых не расписывали, потому что у Бегони был только вид на жительство, она считалась «лицом без гражданства». Лишь после того, как родился Валера, через три недели, на родительский адрес пришла телеграмма из загса с разрешением вступить в брак. Бориса и Бетониту расписали 3 февраля 1948 года.

Схватки у матери Валерия Харламова начались в ночь с 13 на 14 января 1948 года после того, как они с супругом в компании друзей в заводском клубе накануне вечером отпраздновали Старый Новый год. Бегоня даже пыталась танцевать. Подпевала подружкам.

Пришли домой, и супруга, схватившись за живот, поняла, что вот-вот родит. Борис боялся, что они не успеют в роддом. К счастью, выручили друзья. Увезла в роддом Бегоню не «скорая помощь», а испанец по имени Монхе, который работал шофером на заводской служебной машине. Вопреки некоторым байкам, которые больше похожи на легенду, дескать, родился Валерий в машине и умер в машине, Бегоня Ориве-Абад (она не меняла фамилию после замужества — это традиция у испанских женщин) благополучно родила сына не в автомобиле, а в больнице. Хотя роды действительно проходили стремительно.

А вот Бориса Сергеевича в эту волнительную ночь ждали самые настоящие приключения.

«Я вышел на улицу. “Скорая” уже уехала. Помню, что на улице было очень холодно. Метро не ходило еще. Я взял ее вещи, небольшой сверток, закрутил в узелок. Меня вскоре задержала милиция. Я был в отцовской шинели без погон, больше похож на дезертира. Спрашивают документы. “Какие документы?” — отвечаю им. “Тогда пошли в участок”, — говорят милиционеры. Слава богу, думаю про себя, сейчас хоть согреюсь, а когда метро откроется, я и уйду. Пришли в участок, милиционеры спросили: “Что у тебя там внутри свертка?” Я говорю им: “Посмотрите сами, там вещи жены, она сейчас рожает в больнице”. Достал документы, которые, конечно, были у меня, показал их милиционерам. “А чего же раньше не сказал?” — возмущаются они. Я улыбнулся и ответил: “Метро-то в шесть утра открывается, погреться у вас хотел”. Они посмеялись, спросили, родился ли у меня кто-нибудь. Я им ответил: “Жду, пока еще нет”. — “Тогда желаем вам мальчика”, — сказали милиционеры, напутствуя меня», — вспоминал Борис Харламов.

О том, что он стал отцом, Борис Сергеевич узнал в десять часов утра, когда позвонил в роддом. Дежурная отрапортовала, что Бегоня Харламова родила мальчика. Имя придумывать было не нужно. Супруги заранее решили, что если родится мальчик, то его назовут Валерием — в честь легендарного летчика Чкалова. Тем более что Валерием звали любимого младшего брата самого Бориса Сергеевича.

«Валерик родился очень слабым. Весил меньше трех килограммов, да и откуда было ждать богатыря при тогдашнем-то карточном питании. Обмывал я, как водится, ножки с ребятами в общежитии. Жили мы в ту пору с женой Бегонитой в четвертушке большой комнаты, отгороженной. от других семей фанерной перегородкой», — вспоминал Борис Харламов.

В стране после войны еще существовала карточная система. Люди не голодали, но питались скромно, в крупных городах — продуктами, получаемыми по карточкам. В ночь на 1 января 1948 года, за две недели до рождения Валеры, карточную систему отменили: в любом магазине теперь можно было купить необходимые товары по доступным ценам. Кроме того, в СССР была проведена денежная реформа: у людей были изъяты все сбережения, обмен наличных денег на новые проводился в течение одной недели в конце 1947 года. Реформа планировалась годом ранее, однако из-за неурожая, вызванного засухой в южных районах страны, ее пришлось отложить на год. Были введены единые сниженные государственные розничные цены на продовольствие и промышленные товары: так, цены на хлеб и муку снизились на 10 процентов по отношению к карточным, пиво подешевело на 10 процентов. В целом по стране послереформенные цены оказались на 17 процентов ниже тех, что действовали в 1947 году, что, конечно, не могло не радовать советских потребителей.

Вопреки бытующим рассказам о том, что, дескать, послевоенные дети постоянно недоедали, этого не было и в помине. Хлеб да каша — пища наша, любили говорить в ту пору. Никто от голода не умирал. А ребенка, если вдруг родители задерживались на работе, всегда могли покормить соседи. Русские своих действительно не бросали. Жили люди послевоенной поры дружно, всегда стремясь прийти друг другу на помощь. Даром ли побеждали фашизм всем миром, чтобы в такой ситуации что-то «зажать», не поделиться с ближним своим, тем более с ребенком?!

«Мы с Валерой были неприхотливы. Есть картошка — значит, будем есть картошку. Каша, так каша. Питались, как все советские дети. Правда, Валера с детских лет обожал блины. Они были самой любимой его едой. Я была засоней. А Валера вставал рано в воскресенье, и сразу к плите. Просыпаюсь, он их уже напек. Приглашает семью к столу. Когда подросли, обожали с ним готовить безе. Отделяли желтки от белков и начинали готовку», — с улыбкой вспоминала в беседе Татьяна Харламова.

В первые годы маленький Валерик, как его называли в семье, рос хиленьким и слабым. Те самые испытания, через которые он будет проходить всю жизнь, начались у него в самом раннем детстве. Болел он действительно много. «Цеплялись» к нему и корь, и скарлатина, не говоря уже о многочисленных простудах.

В 1949 году появилась на свет сестра Валерия Татьяна. Но лишь в 1954 году супруги Харламовы получили комнату в коммуналке недалеко от станции метро «Аэропорт». В квартире с тремя окнами в 24 метра квадратной площади были потолки высотой пять с половиной метров! Там жили еще 25 человек, но у соседей практически не было конфликтов.

(Кстати, за свою жизнь Валерий Харламов сменил пять квартир. Сначала жил здесь, возле Московского автомобильного института. Затем семья переехала ближе к Савеловскому вокзалу, откуда Валера ездил на тренировки в ЦСКА: отцу выделили двухкомнатную квартиру от завода в Угловом переулке. Когда Валерий Борисович стал игроком основы ЦСКА, клуб предоставил ему служебную однокомнатную квартиру на улице Свободы в Тушине. От ЦСКА он затем получил «двушку» на улице Кибальчича возле ВДНХ. И, наконец, переехал в свою последнюю квартиру на проспект Мира возле станции метро «Алексеевская». После его смерти родители и сестра Татьяна с племянником жили в квартире на Хорошевском шоссе.)

В те годы Валеру и Таню без проблем устроили в заводской детский сад. Летом ребята ездили в заводской пионерлагерь «Лесные поляны», расположенный недалеко от Звенигорода. Потом Валерий Харламов, уже признанная звезда мирового хоккея, будет сам во время отпуска приезжать к детишкам в пионерский лагерь, рассказывать им подробно о хоккейных делах, о том, что видел в разных странах. Охотно приезжал он выступать и на завод, где работали его родители. «Я замечал, что на заводе, когда приглашали Валерия выступить, он всегда чувствовал себя очень свободно, по-домашнему», — вспоминал позднее отец хоккеиста.