Вячеслав Тихонов. Князь из Павловского Посада - Наталья Тендора Страница 4

«Мне нравилось ковыряться в машинках, дед был машинистом, паровозы водил, отец техникой занимался на ткацкой фабрике. Мне хотелось что-то машинное, тем более что в школе мне очень нравились математика и физика, – вспоминал свое военное детство актер. – А что такое кино, я и не задумывался, вернее, задумывался, но с родителями это не обсуждал. Да и что было обсуждать? Кино – это какой-то заоблачный мир. Я даже толком не представлял, как становятся актерами, где этому учат.

В ремесленном училище я получил специальность токаря и вместе со своими товарищами выполнял фронтовые заказы. У Льва Кассиля есть такая повесть «Дорогие мои мальчишки». Там очень многое близко и узнаваемо мною, там отражена биография моего ровесника. Войну мы переживали коллективно: провожали уходящих на фронт, радовались письмам с передовой, потом пошли похоронные, и горе других становилось нашим общим горем. Мы повзрослели сразу, неожиданно и незаметно для самих себя. Мир, в котором жили взрослые, был нам понятен и близок».

Вечерами, после окончания трудной смены, подросток бегал с приятелями в ближайший кинотеатр «Вулкан», мечтая в тайне от близких о карьере артиста. Кино привозили не часто, и компания особенно жадно смотрела героические картины. Любимыми героями мальчишек тех лет были: Чапаев – Борис Бабочкин, Александр Невский – Николай Черкасов и, конечно, тогдашние всеобщие кумиры – актеры Михаил Жаров и Петр Алейников. «Это люди, которые завораживали и в итоге потащили меня в искусство», – позже говорил Вячеслав Васильевич. Рассказывал:

– Я с малолетства мечтал стать актером, но мне неудобно было об этом говорить. Детство пацанов военных, да и послевоенных лет было сложное, приходилось много работать и на огороде, и у станка, и вагоны разгружать…

Однажды наклонился слишком низко к детали и запорошил глаза металлической пылью. На время потерял зрение. Доктор тонким магнитом вытянул пыль из глаз. Постепенно зрение ко мне вернулось. Поехал в Москву поступать в Автомеханический институт, но по дороге передумал и отнес документы во ВГИК. В то время моим кумиром был Петр Алейников. Я прочитал, что он из простой семьи, приехал в Москву и стал звездой. Его пример и определил мой жизненный путь.

Слава Тихонов практически ничем не отличался от мальчишек маленького подмосковного городка ткачей, в котором он родился и рос. Как и любой его сверстник, Слава во всем следовал правилам мальчишеского устава: целыми днями пропадал на улице. Одноклассники актера рассказывают, что Слава Тихонов (в школе его прозвали Чечеткой за энергичный нрав) разводил голубей и не желал участвовать в школьной самодеятельности.

Он вообще сторонился публичных выступлений и старался увильнуть, если учительница вдруг ему поручала выступить на школьном вечере. На выпускном, когда все ребята рассказывали, куда собираются поступить, один Слава помалкивал: «Если получится – вы сами узнаете». Вскоре одноклассники были поражены, когда узнали, что Слава пошел в актеры! Оно и понятно, ведь многие люди искусства – актеры, художники, музыканты, с ранних лет начинают проявлять свои способности к творчеству. Меня, если честно, очень удивил тот факт, что в детстве будущий народный артист СССР Вячеслав Тихонов никаких видимых способностей не проявлял. Даже в школьной самодеятельности никогда не участвовал. Сцены боялся так, что сама мысль о том, что он вдруг окажется центром всеобщего внимания, наводила на Славу панический страх. А когда учитель или вожатый поручал пионеру Тихонову что-то прочитать или спеть на школьном концерте, бедняга бледнел, пятился, изобретал всевозможные уловки, только чтобы этой участи избежать.

– Я очень стеснялся выходить на сцену, – вспоминал артист. – И если вдруг нужно было что-нибудь прочитать или спеть – я боялся этого как огня. Но я был покорен кино. Наши фильмы тянули меня в тот сказочный мир, который был мне недоступен.

Впечатления от своего первого похода в кинотеатр Тихонов запомнил на всю жизнь: «Я был маленький, сидел на коленях у отца. Показывали тогда «Груню Корнакову» – первый советский цветной фильм. Я ни черта не понимал, что там на экране происходило. Помню только, финал был грустный-грустный. И это чувство грусти в душе сохранилось до сих пор.

В небольшом подмосковном городке Павловский Посад, где я родился и вырос, пошел в школу, испытал волнения первой любви, познал чувство преданной дружбы, киноискусство было окном в прекрасное, неизведанное. Кумирами моих сверстников – мальчишек 30-х годов – были Борис Бабочкин и Николай Черкасов, Борис Чирков и Михаил Жаров, Петр Алейников и Николай Крючков, Борис Ливанов и Борис Андреев. Мы не уставали по многу десятков раз встречаться с «Чапаевым», «Александром Невским», «Депутатом Балтики», с героями фильмов «Большая жизнь», «Трактористы», «Дети капитана Гранта», шедших тогда на экранах города ткачей. Новое и новое возвращение к замечательным фильмам того времени приоткрывало какой-то прежде не узнанный пласт жизни, позволяло находить неожиданные грани в характерах героев, воплощенных великими мастерами-актерами. Тогда же началось приобщение к нашей замечательной классической литературе – к книгам Толстого, Достоевского, Чехова, Горького. Не расстаюсь с ними никогда. Друзья моего детства и отрочества «заболевали» авиацией, спортом, многие увлекались трудом на земле, мечтали о невиданных и неслыханных урожаях, я же всерьез и надолго «заболел» кинематографом. «Виною» тому – высочайший художественный уровень золотого фонда нашего киноискусства, непревзойденное актерское мастерство, к вершинам которого я стремлюсь приблизиться и по сегодняшний день…

Одной из сильных сторон тихоновского характера всегда была смелость, воспитанная им в себе еще в детстве. «Слабо – не слабо» мальчишки времен его детства проверяли весьма своеобразным способом. Чтобы доказать, что ты не трус, надо было залезть ночью в чужой сад за яблоками. Причем у каждого был свой сад, где такими же яблоками можно наесться до отвала. Но какой же в этом интерес?» И вот, бывало, летом, – вспоминает Тихонов, – спим мы, мальчишки, вповалку во дворе, кто-то травит байки, а потом возникает идея: айда за яблоками! Естественно, выбирали самый опасный сад – где высокий забор, злая овчарка, сторож с ружьем, заряженным солью. Яблоки из этого сада – самые вкусные. Заставить себя залезть именно туда – в этом было и озорство, и смелость, и мальчишеское желание не отстать от других. Ведь и своеобразный кодекс чести существовал: за одно тебя уважали, а за другое могли нещадно покарать».

Однако, несмотря на массу положительных качеств, была по молодости у Вячеслава Васильевича и пагубная страсть – курение. Говорили, что курить актеру пришлось начать во время съемок «Дело было в Пенькове». На самом же деле кино здесь ни при чем.

– И курево, и наколки, – объясняет Тихонов, – это все из-за безотцовщины. Отцы ушли на фронт, мы, малолетние, остались с матерями одни – тогда и начали покуривать. Отказаться нельзя было, как нельзя было не сделать наколку: не хочешь – значит, чужак. В то время взрослые часто ездили на юг за хлебом. Набирали каких-нибудь вещичек, которые можно было обменять на пшеницу, и отправлялись на поезде из нашей средней полосы в южные края. И мальчишки тоже забирались на крышу вагона. Привозили так называемый турецкий табак – очень крепкий. Помню, попробовал в первый раз – не очень мне понравилось. Но все ребята вокруг с цигарками ходят – и я должен. Только где брать табак? Тогда мы изобрели такой способ: делили улицу на двоих. Каждый шел по своей стороне и собирал чинарики. Набрав гору заплеванных, раскисших под снегом чинариков, шли в наш штаб. Штабом мы называли дом, где жили два брата-сироты. Затапливали русскую печь, расшелушивали все наше богатство на сковородку, сушили табак, а потом крутили цигарки. Когда отец вернулся с войны, он сразу почувствовал, что от меня пахнет табачком. «Покуриваешь, сынок?» – спросил он. Ну а что я мог ему ответить? Молчал. Время такое: мальчишескому уставу нужно было соответствовать. Отец на работе целый день, мать тоже. Нет, бывали, конечно, серьезные разговоры с отцом, но всегда в мягких тонах. И не более, чем разговоры.