Марина Голуб в жизни, театре, кино. Воспоминания друзей - Виктор Борзенко Страница 4

– Её нельзя оставлять без стипендии! Девочка нуждается! Дайте ей стипендию!

– Ольга Юльевна, вы ничего не путаете? Это Голуб нуждается? Посмотрите, как она одета. Так даже во МХАТе никто не одевается.

– Что вы об этом знаете? – горько ответила Фрид. – Да ей мать из лоскуточков шьёт.

…Все эти анекдотичные истории известны благодаря самой Марине Голуб: она многократно вспоминала их на разных посиделках, всегда дополняя новыми подробностями. И мимолетный эпизод из студенческой жизни в её устах превращался в концертный номер, а воспоминание о какой-либо мелкой ссоре напоминало античную трагедию, в которой было место всему: и острым характерам, и столкновению интересов, и ревности, и слезам, и, конечно же, злому року. Одним словом, актриса…

На первом курсе поехала с приятелем в Ленинград. Поезд возвращался в Москву в предрассветные часы, до начала дня было ещё далеко, и ребята, присев на лавочку, уснули в зале ожидания. Спустя час Марину кто-то похлопал по плечу. Она открыла глаза и увидела перед собой… Монюкова.

– Ой, Виктор Карлович…

– А вы на первую пару не опоздаете? – в присущей ему ироничной манере поинтересовался руководитель курса.

Студентка готова была провалиться сквозь землю.

– Как могло случиться, что Монюков поехал в командировку да к тому же мимо нашей лавочки! Я ведь накануне отпросилась у него с занятий, сказав, что заболела, – рассказывала Голуб.

Интересно, что сам Виктор Карлович ни разу не припомнил ученице того случая. Да и зачем? Свободолюбие в Школе-студии базировалось на доверии. Доверие приводило к дружбе. Дружба сохранялась годами…

– Я ещё застала мхатовских стариков, – говорила Марина Голуб. – На моём курсе преподавал Виктор Яковлевич Станицын, который взял меня под своё крыло, очень многому научил. Или вспомнить, например, замечательную Киру Николаевну Головко – актрису неземной красоты, чья душевная простота и сердобольность на протяжении всех студенческих лет внушали тебе спокойствие: раз в Школе-студии есть такие люди, то здесь ты не пропадёшь…

Знаете, это же очень важно, особенно в начале пути, когда кто-то начинает в тебя верить. И Кира Николаевна верила, а до встречи с ней я всё время немножко кого-то раздражала. То ли из-за того, что я и тогда была крупная, то ли из-за того, что громкая, то ли из-за того, что выглядела старше своих лет… Короче говоря, я никак не вписывалась ни в одну из компаний. Но нашёлся человек, который сказал: «Ты хорошая и талантливая. Всё хорошо. Не смотри ни на кого – смело иди вперёд» [3].

Кира Головко и сама не забыла ту первую встречу:

– Монюков взял к нам на курс девочку, которая сразу обратила на себя внимание. Она была яркая, эксцентричная, говорила хрипловатым басом… На мой вопрос: «Деточка, ты что, куришь?» – ответила: «Нет, что вы, я давно уже бросила». Делала из себя этакую важную даму.

Из воспоминаний самой Марины: «С самого начала обучения наш руководитель курса Монюков застращал студенток, что, если что – беременных будет безжалостно исключать: “Имейте в виду, вам придётся взять академический отпуск, а на следующий год, когда вернётесь, вы уже никому не будете нужны, на чужой курс вас не возьмут”.

Помню, как ходили в гости к Кире Николаевне, которая жила в роскошной шестикомнатной квартире в доме на набережной. И каждый раз, как только вечер достигал своего апогея и студенты потихоньку расползались по комнатам, бдительная Кира Николаевна начинала обход, чтобы дело не дошло до греха. “Ребята, не уходите далеко, – повторяла она, собирая нас, полупьяных. – Сейчас будем чай пить”.

Однажды Кира Николаевна оставила у себя ночевать пьяного студента. Утром она на цыпочках вошла в спальню, чтобы взять из шкафа какие-то вещи, но вдруг парень открыл глаза. И Головко прошептала: “Спите, спите, Мишенька. Ничего, ничего”. На что студент радостно ответил: “Как ничего?! Это было отлично, Кира Николаевна!”»

«Сколько мгновений счастья было связано с теми посиделками! Я бы всё отдала, чтобы еще разок, хотя бы на пять минут, вернуться туда», – говорила потом Марина.

* * *

Из воспоминаний Юлии Фрид: «Родители купили нам путевки в Вороново. По тем временам Вороново – предел мечтаний! Правда, в новом корпусе – из стекла и мрамора – места для нас не нашлось, мы жили в стареньком флигеле неподалёку, а в новый ходили тусоваться.

Я во всём хотела подражать Марине, поскольку мне она казалась эталоном красоты, раскованности и так далее. Я отставала по всем статьям, а она меня “тянула”.

В первый же день Марина встретила двух знакомых мальчишек, которые, как короли, жили в новом корпусе. Правда, принцами для нас они так и не стали. Скорее, они были принцами друг для друга.

Больше всего меня поражала безграничная Маринина общительность. Например, садились мы утром завтракать. Она поворачивалась к соседнему столику:

– Здравствуйте, а мы ведь вчера с вами виделись… Помните?.. Я тоже рада с вами познакомиться. Какое счастье, что вы здесь отдыхаете. И мы здесь отдыхаем. Как погода? Мне тоже кажется, что отличная! Я Марина, а это моя подруга Юля. Учусь в Школе-студии МХАТ. Актриса… Будущая. Хотя будущих актрис, как вы знаете, не бывает…

И вдруг: “А передайте мне, пожалуйста, солоночку”.

Я спрашивала:

– Марин, а почему нельзя просто попросить солонку?

В ответ она только недоуменно разводила руками.

После поездки в Вороново мы, конечно, были уже неразлучны, образовалась общая компания».

Вспоминает Павел Каплевич:

– Летом я возвращался домой к родителям и начинал страшно скучать, поскольку для меня в Туапсе подходящей компании не было. Среди всех моих одноклассников несколько человек к тому времени сидели в тюрьме, другие работали чернорабочими в порту, и только лишь одна девушка варила кофе на набережной. Это считалось сложившейся карьерой…

Я ждал только одного: когда придёт московский поезд и из него выйдут Маринка Голуб, Юлька Фрид, Сашка Балуев, Степка Старчиков.

Первым делом ехали ко мне, располагались в доме, а потом, накормленные и переодетые, шли на пляж. Вся компашка резко выделялась среди местного населения. Однажды мы с Сашкой вышли из дома в одних только шортах, без маек. И на первом же перекрестке нас остановила милиция, поскольку это считалось антиобщественным поступком. На пляже – пожалуйста, ходи как хочешь, а на центральных улицах – ни в коем случае!

Отвели в участок, провели беседу и отпустили.

Но Маню это не насторожило. Дело в том, что её мама умела шить из каких-то трикотажных трусов экстравагантные топики, которые держались на одной резиночке. Кроме того, привезла она с собой и короткие белые шорты, которые едва-едва прикрывали ей попу. Мы ей говорили: