Солнце над лесом (сборник) - Леонид Васильев Страница 4

– Да нет, это начищенная латунь золотом блестит, а трогать ее невозможно. Эту ручку можно брать только в аварийной ситуации.

Девица не поверила словам Сашки, отвернулась и про себя подумала:

«Все вы мужики такие – потрогать не даете. А ручка эта явно из золота, меня не обманешь».

И как только Потанин отошел к столу, где вновь наливали, и кружка зашаталась по кругу, она взяла ручку рубильника и потянула на себя, поцарапала блестящую поверхность булавкой, помусолила пальчиком и, налюбовавшись, вернула ручку в прежнее положение, зевнула и стала подпевать:

На этих словах дверь завода вдруг распахнулась, и в клубах пара нарисовалась фигура механика Ганзина. Рыжие усы его шевелились, как у возбужденного таракана, глаза сверлили толпу.

У Потанина челюсть отвисла, он потерял речь.

Воцарилась тишина, только паромобиль недовольно пыхтел – ему еще не налили.

– Что здесь происходит, и кто трогал рубильник?..

Быстрее всех пришла в себя та девица, и она, собрав все свое женское обаяние, весело прощебетала:

– Уважаемый Сергей Николаевич, извините нас, но вы же не приходите в клуб, вот мы и пришли поздравить вас с праздником и пожелать здоровья. И спасибо, что вы есть и ваше детище-завод.

Хищно настороженные усы Ганзина расслабились, лицо подобрело:

– Ну, коли так, спасибо. Но все это как-то неожиданно: ночь, мороз, сигнал светом, я думал, здесь авария…

На следующий день по поселку прошел слушок, будто бы механика Ганзина ночью пьяные девки домой под руки привели.

I

Если пойти от берега Ветлуги – притока Волги на север, по пропитанным мазутом шпалам железной дороги и идти долго-долго, отгоняя комаров и глядя на блестящие, отполированные колесами чугунные рельсы, уходящие в таежную глухомань, то часа через два-три взору откроется Стрелка лесного поселка Карасьяры.

Ее можно бы назвать железнодорожным разъездом, но трудовой народ нарек Стрелкой.

И только солнце поднимется над лесом – здесь сходится рабочий класс. Кто-то песенку напевает: «За Волгой широкой, на Стрелке далекой, гудками кого-то зовет паровоз…»

На Стрелке все построено из дерева. Перрон сколочен из плотно прилегающих друг к другу толстых досок так, что ни одна не скрипнет под тяжестью идущего в кирзовых сапогах гегемона труда.

В понятие «Стрелка» входят и ремонтное дело, и гаражи, и мастерские для гусеничной техники, кузница, токарный и сварочный цеха и склады с запчастями. А вокзалом служит аккуратно срубленный из смолистой сосны пятистенный дом. На крыше дома – древко с красным знаменем. На бревенчатой стене транспарант: «Вперед, к победе коммунизма!». В наибольшей части здания – зал ожидания, в другой – куда вход воспрещен – диспетчерская и телефонный коммутатор. Он по натянутым проводам осуществляет связь между Юркином и Карасьярами. Хотя не близко до последнего, но связь там не замыкается, а имеет продолжение в лесопорубочные делянки по всей железной дороге и еще дальше – до Шушманки, Майского, Козикова.

На коммутаторе днем и ночью дежурные принимают звонки, соединяют меж собой абонентов.

На фото (слева направо): Диспетчер Кубарев Иван Федорович, кондуктор Свинков Владимир Сергеевич, начальник телефонной связи Галибин Константин.

Качество связи не всегда на должном уровне, часто в телефонной трубке поет радио. И тогда главный связист-телефонист Константин Галибин надевает широкий пояс с короткой цепью и защелкой на конце и на специальных стальных когтях поднимается на самую верхушку столба. Для безопасности пристегивается к столбу цепочкой, достает из карманов плоскогубцы, перочинный ножичек для зачистки проводов от ржавчины, наушники с клеммами.

На столбе многожилье проводов. Константин в наушниках ищет причину посторонних звуков.

Вдруг он громко кличет помощника:

– Колька-а, Ко-оль?..

За стеклом окна появляется безусое, с сигаретой в зубах лицо. Запрокинув голову вверх, помощник так же громко отзывается:

– Тута я, дядя Кость… Нашел что ли причину?

– Не-е, давай выходи, я плоскогубцы уронил, подкинь-ка, я поймаю!

Колька, не вынимая изо рта сигареты, прищуривая глаз от дыма, раз за разом подкидывает инструмент, но тот летит то влево, то вправо, а то и вовсе не долетает по высоте. Наконец помощник, выбросив окурок, хорошо размахнулся и метнул железку вверх и еще успел крикнуть:

– Лови, шеф!..

– Ой! – вскрикнул на столбе «шеф».

И помощник с ужасом сообразил: цель достигнута!

А телефонист на столбе постонал-постонал, выплюнул выбитый зуб и давай браниться:

– Ты что, озверел?.. Ты куда кидаешь, паразит, ты же так мог человека убить!..

Однако дело не терпит отлагательства, надо связь ремонтировать. Шеф, пошарив по карманам, извлек длинный шнур, опустил один конец на землю.

Помощник Колька быстренько прицепил эти проклятые плоскогубцы, и через пять секунд нужный инструмент был снова задействован в работу.

К семи часам на перроне Стрелки собираются сотни рабочих и пассажиры. По разъездам вдоль перрона шумно снует маневровый поезд, толкая вагоны. Диспетчер выдает путевые листы поездным кондукторам: рабочих везти – на север, пассажиров в Юркино – на юг. Там усадьба Козиковского леспромхоза и Ветлуга рядом. Можно прокатиться на метеоре или теплоходе «Заря» до Юрина или до города на высоком берегу со старейшим названием – Васюки. На Стрелку приходят лесорубы, строители и путеобходчики узкоколейной железной дороги, механизаторы и, конечно, руководящие лица.

Мастера леса еще накануне получили план работы на грядущий день, но ведь утро вечера мудренее: назрели новые производственные мысли, и потому мастера желают встречи с вышестоящим начальством. А простые работяги с бригадирами во главе желают разобраться с мастерами.

Вот Шатохин и Чумаков спрашивают Лобанова:

– Сан Саныч, почему нашим бригадам после полудня под загрузку леса вагон не поставили? Это уж не первый случай!

Шатохин спрашивает, а сам ладонью свои чапаевские рыжие усы приглаживает, уж очень топорщатся при волнении, ну прямо как у ежика колючки.

А Чумаков, повидавший жизнь, не вынимая папиросы из беззубого рта, продолжает: