Черное море. Колыбель цивилизации и варварства - Нил Ашерсон Страница 4

Почти в каждом открытии есть элемент эффектной подачи. Подводное течение (Corrente Sottano, как назвал его Марсильи) уже было известно тем, кто добывал себе пропитание в водах Босфора, и Марсильи благородно это признал. В первом отчете о своем достижении он писал: “Своими догадками я обязан не только собственным размышлениям, но и отчетам многих турецких рыбаков и прежде всего убеждениям сеньора кавалера Финча [сэра Джона Финча], посла Его Величества короля Англии в Порте и великого естествоиспытателя: ему первому открыл эту мысль капитан одного из его судов, который сам не мог прийти к каким‑либо определенным выводам путем эксперимента, вероятно, за неимением времени”.

Настоящую славу Марсильи принес способ, которым он выполнил и подтвердил свой первоначальный эксперимент. Измерив глубину лотом, он взял пробы воды на разной глубине и смог показать, что вода глубинного течения более плотная и соленая, чем в верхнем течении, бегущем из Черного моря. Затем он сконструировал демонстрационный прибор: резервуар для воды, разделенный по вертикали и наполненный с одной стороны подкрашенной морской водой с большим содержанием соли, а с другой – водой менее соленой. Открывая люк в перегородке резервуара, он давал двум образцам смешаться, пока подкрашенная морская вода не образовывала видимый слой на дне. Попутно Марсильи, не совсем понимая значения своего открытия, обнаружил один из основных фактов океанографии: течения эти порождает не гравитация, как, например, течение рек, а другие силы, в том числе принципы механики жидкости, в данном случае – гидравлический градиент. Движение более тяжелой средиземноморской воды в Черное море выталкивало более легкую воду в противоположном направлении.

Вслед за Марсильи и другие ученые, по большей части русские, начали изучать диковинную и труднопостижимую природу Черного моря. Марсильи показал, что вода в нем менее соленая и плотная, чем средиземноморская, и разрешил загадку, отчего береговой уровень воды не падает, невзирая на ее отток через Босфор. Но только гораздо позднее другим удалось обнаружить то главное свойство Черного моря, которое отличает его от всех прочих морей: оно почти целиком мертво.

На страницах атласа Черное море выглядит как водоем в форме человеческой почки, соединенный с внешними океанами тонкими, как нить, проливами Босфор и Дарданеллы. И все же это море, а не пресноводное озеро: соленая водная масса шириной около 1150 км с востока на запад и 580 км с севера на юг, за исключением “талии”, где выступающий полуостров Крым сужает расстояние между крымским побережьем и Турцией до 300 км. Черное море глубоко, местами его глубина достигает более 2200 м. Но на северо-восточном его окончании есть широкий мелководный шельф у того участка побережья, который тянется по кругу с запада на север, от дельты Дуная в Румынии до Крыма. Этот шельф, менее ста метров глубиной, был нерестилищем для многих видов черноморских рыб.

Если путешествовать по часовой стрелке вокруг моря, начиная от Босфора, видно, что болгарское и румынское побережье лежит низко, как и большая часть украинской береговой линии. Далее возвышаются утесы Крымских гор. Восточное и южное побережье (Абхазия, Грузия и Турция) в основном гористое, кое‑где оно окаймлено узкой прибрежной равниной, а кое‑где – например, в Северо-Восточной Турции – круто спускается к Черному морю лесистыми горными кряжами и ущельями.

Но главное, что определяет Черное море, – это реки. В Средиземное море, гораздо большее по размеру, впадает всего три реки: Рона, Нил и По. Черное море принимает пять: Кубань, Дон, Днепр, Днестр и, прежде всего, Дунай, чей бассейн тянется через всю Восточную и Центральную Европу, почти достигая границ Франции. Один только Дунай вливает в Черное море по 203 куб. км пресной воды в год: это больше, чем все реки, впадающие в Северное море.

Именно эти реки, богатейший источник жизни, за десятки тысяч лет истребили жизнь в глубинах Черного моря. Приток речной органики был слишком силен для морских бактерий, которые обычно ее разлагают. Бактерии питаются, окисляя питательные вещества, и для этого используют растворенный кислород, как правило, присутствующий в морской воде. Но когда поступление органики так велико, что запас растворенного кислорода истощается, бактерии прибегают к другому биохимическому процессу: они изымают кислород из ионов серы, которые входят в состав морской воды, при этом выделяется остаточный газ – сероводород, или H2S.

Это одно из самых смертоносных веществ в природе. Одного вдоха чистого сероводорода достаточно, чтобы убить человека. Об этом хорошо знают нефтяники, которые спасаются бегством, как только почувствуют вонь тухлого яйца. И правильно делают: сероводород почти мгновенно уничтожает обоняние, поэтому после первого вдоха уже невозможно понять, продолжаешь ли ты его вдыхать.

Черное море представляет собой самую большую в мире залежь сероводорода. На глубине ниже 150–200 метров в нем нет жизни. Вода там аноксична, то есть не содержит растворенного кислорода, и насыщена H2S; поскольку Черное море по большей части глубоко, это значит, что на 90 процентов своего объема оно стерильно. Это не единственное место в океане, где скапливается сероводород: аноксичные зоны есть на дне Балтийского моря и некоторых норвежских фьордов, в которых слаба циркуляция воды. У побережья Перу сероводород иногда поднимается, вскипая, из глубины на поверхность: в ходе этого периодического стихийного бедствия под названием “эль-ниньо” он убивает всю экосистему, уничтожая прибрежный рыбный промысел и вступая в реакцию с краской на днищах кораблей, которые от этого чернеют (так называемый эффект Callao Painter). Однако глубины Черного моря – самый большой массив безжизненной воды в мире.

И тем не менее до последнего Черное море казалось людям источником почти чудовищного изобилия. Ядовитая тьма лежала глубоко внизу, неведомая никому. Выше сотой изобаты – галоклина (то есть скачка солености) или нижней границы кислородной зоны – море кипело жизнью. Лосось и гигантский осетр – белуга, которая может достигать длины и веса маленького кита, – так и кишели в больших реках, где они нерестились: икра водилась в таком изобилии, что в Византии XIV века она была пищей бедняков [3]. Вдоль берегов и на северо-западном мелководном шельфе Черного моря водились камбала, шпроты, бычки, скаты, кефаль и хек, большинство из них питалось подводными зарослями морской травы – зостеры [4].

На другом конце полуострова Крым, в далеком северо-восточном углу Черного моря, находится Азовское море, похожее на него в миниатюре и так же соединенное с более крупным водоемом узким каналом – Керченским проливом. В этом маленьком море, мелком и со всех сторон окруженном сушей, на протяжении всех 200 км от Керченского пролива до болотистого устья Дона когда‑то обитало более ста видов рыб. Во время каждого разлива дельта Дона затопляет километры камыша и солончаков, создавая нерестилище для жирной речной рыбы, которую можно было ловить возами. Миллионы морских рыб, мигрирующих в места нереста, устремлялись через Боcфор к Стамбулу или через Керченский пролив в Азовское море. Рыбная ловля не требовала больших усилий: достаточно было высунуть сачок в окно, выходящее на море. Страбон писал, что в бухте Золотой Рог (залив Босфора, доходящий до стен Стамбула) пеламиду можно было вытаскивать из воды голыми руками.