Всего один век. Хроника моей жизни - Маргарита Былинкина Страница 4

Секрет раскрылся просто. Девочка, стоя за спиной сестры, пока та терпеливо разбирала пьесы по нотам, улавливала и запоминала взаимосвязи нот, клавишей и звуков. Оставаясь дома одна, усаживалась за пианино и с удовольствием воспроизводила услышанное и увиденное.

Со временем Лида стала прекрасно играть и читать с листа самые сложные вещи — Шопена, Шуберта, Бетховена, — никогда не интересуясь, как называются все эти черные закорючки на нотных линейках. В детские годы она и не подозревала, чем станет для нее фортепианная музыка в будущем.

Маруся не удосужилась дать сестре хотя бы один урок. У в зрослой красивой барышни было много других забот. В ее жизни музыка не сыграла никакой роли, умение играть было для нее не более чем необходимым аксессуаром воспитанной дамы.

В роду Березовских было немало певцов и музыкантов, но широкую известность получил лишь один — Максим Созонтович Березовский. Он вошел в историю русской музыкальной культуры как один из самых ранних профессиональных композиторов и автор первой русской оперы. О Максиме Березовском написано много музыковедческих работ и беллетристических сочинений, однако многое, связанное с личностью замечательного музыканта XVIII века, остается тайной.

Не найден его музыкальный архив, часть которого обнаружена в Италии. Неизвестна причина его трагической смерти в раннем, почти лермонтовском возрасте.

* * *

В зимние музыкальные вечера Александр Иосифович Березовский любил рассказывать — особенно новым гостям — предание, которое кочует в его семье от поколения к поколению и проливает свет на некоторые загадочные эпизоды из жизни предка. Эту романтическую историю рассказчик называл не иначе как «Либретто для второй оперы», — потому что композитор успел написать только одну оперу.

Максим Березовский — так начинал свой рассказ Александр Иосифович — родился, по нашим данным, в 1744 году в семье священнослужителя Созонта Березовского из города Глухова.

В Европе к тому времени уже царила музыка Баха и Генделя, звучали сонаты и симфонии для органа и клавесина, а во второй половине XVIII века великие Моцарт и Гайдн завораживали публику своими скрипичными и фортепианными концертами, комическими и героическими операми. Если мессы и оратории еще и создавались на религиозные сюжеты, они часто исполнялись на концертных подмостках, превращаясь из сугубо церковных произведений в светские.

В России же долго и упорно господствовали чисто церковные песнопения под сводами храмов, и лишь после воцарения Екатерины Второй, в 1862 году, музыкальная жизнь отечества стала заметно оживляться и разнообразиться. В театр Ораниенбаума зачастили итальянские гастролеры — певцы и музыканты, русская публика познакомилась с итальянской оперой, которая зародилась еще в XVI веке.

К началу просвещенного правления императрицы Екатерины Великой Максим Березовский уже окончил Глуховскую школу певчих, Киевскую музыкальную академию и оказался в Санкт-Петербурге, где талантливый юноша был зачислен в Придворную певческую капеллу. К двадцати годам он исполнял первые теноровые партии в составе приглашенных итальянских трупп и сам начал писать музыку. В частности, сочинил для Придворной капеллы несколько хоровых концертов, которые, по свидетельству современников, вызвали «восхищение знатоков и царского Двора».

В эту же пору юный композитор женился на итальянской танцовщице и пережил смерть сына, скончавшегося во младенчестве.

Подробности об этом периоде жизни Максима не сохранились и не приведены даже в его жизнеописании, сочиненном Нестором Кукольником, — продолжал свой рассказ Александр Иосифович, — но можно предположить, что его известные хоровые концерты того времени «Слава Отцу и Сыну» и «Единородный сыне» не только посвящены Господу Богу, но и отражают состояние его собственной души, его горе, вызванное потерей сына.

С портрета, похожего на литографию, скорбно подняв брови и подперев тонкими пальцами склоненную набок голову, устремляет взгляд в пространство большеглазый и длинноволосый отрок.

Такой портрет Максима Березовского сделан в ХХ веке украинским художником Ф. Василенко методом гальванопластики. Художник сообщает, что это — «металлическая копия, полученная путем осаждения металлических частиц на неметаллическом оригинале».

До сих пор не были известны какие-либо прижизненные изображения Максима Березовского. Что в данном случае надо понимать под словом «оригинал»? Фантазийную работу современного гравера или, может быть, неизвестный нам деревянный барельеф с натуры, послуживший основой, оригиналом для копии? Последнее оказалось бы историческим открытием.

Со своей оставшейся в Малороссии семьей Максим, видимо, не общался. Дошли лишь скупые сведения о его встречах в Петербурге с младшим братом Михаилом, которому и было суждено стать продолжателем данного рода Березовских. «Сын Михаила Афанасий — это мой дед», — сообщал Александр Иосифович Березовский и продолжал свое повествование.

Вскоре, по восшествии Екатерины II на престол в шестидесятые годы XVIII века, Максим был послан учиться на казенный счет в Италию, которую посещали все тогдашние знаменитые европейские композиторы. В 1773 году в Италии побывал и Вольфганг Амадей Моцарт. В этом же году — по простому совпадению или под влиянием Моцарта? — Максим Березовский написал в Италии свою единственную оперу «Демофонт», вошедшую в мировую музыкальную историю в качестве первой русской национальной оперы.

Опера «Демофонт» с успехом шла на сцене театров Ливорно и Флоренции, но до России дошли только ее фрагменты. Никто не знает, где и почему остался ее оригинал.

Надо сказать, что еще до постановки «Демофонта» Филармоническая академия Болоньи в 1771 году назвала Максима Березовского своим «композитором-академиком», и его имя нашло место на той же золотой доске, где было увековечено и имя великого Моцарта.

В Италии, как видно, все складывалось для Максима самым лучшим образом. Шел шестой год его пребывания в прекрасной стране. И вдруг — внезапный, необъяснимый отъезд обратно в Россию. Возвращение композитора именно в 1773 году, в пору триумфального успеха «Демофонта»; возвращение с пустыми руками, без единой нотной рукописи, хотя было известно, что кроме оперы, в Италии исполнялись его другие светские произведения, скрипичные сонаты, вызывает удивление. Что за спешка?

В Россию же его, видимо, не звали и там не ждали. Для русского композитора с европейской славой не нашлось на родине ни слов признания, ни места службы. Максима лишь причислили к Придворной капелле, не дав должности капельмейстера.

Можно полагать, что музыкант опередил свое время в отечественной музыке. То, что он узнал и свершил в Италии, не находило поддержки в России, где хватало приезжих итальянцев и где к нему обращались с заказами лишь как к мастеру хорового письма а-капелла, автору богослужебных песнопений. Отсюда — полный упадок творческих сил и страшная нужда, одолевшая молодого композитора.

Именно так объясняют официальные биографы Максима Березовского его самоубийство в 1777 году. И все же, если его никто не ждал в России, что могло его заставить вдруг все бросить в Италии и столь поспешно вернуться в Петербург, даже не захватив своих сочинений? Мог ли он во цвете лет и таланта так просто, лишь от бедности и трудностей быта перерезать себе горло?