Вселенная Айн Рэнд - Гэри Вайс Страница 4

Герой «Источника» Говард Рорк — одиночка и крайний индивидуалист, не восприимчивый к чужим мнениям. Он — не командный игрок. У него почти нет друзей, нет семьи, единомышленников, даже приятелей-собутыльников нет. В самом начале романа он празднует свое исключение из технологического института. Он ни о ком не заботится и не ждет, что кто-то станет заботиться о нем. Он — человек, начисто лишенный общественного сознания. Он абсолютно эгоистичен, и цель книги — обозначить его позицию как чистейшее воплощение морали. Ближе к концу романа Рорк взрывает уже построенное жилое здание, и затем этот поступок оправдывают. (Здание строится в Квинсе, однако образа города и его жителей не возникает: персонаж по имени Гейл Винанд — самый недостоверный выходец из городских трущоб за всю историю мировой литературы, а американские декорации проступают лишь не многим отчетливее, чем в царстве грез из «Атланта».)

Рэнд верила, что путь эгоизма естественным образом ведет в мир, где нет ни правительства, ни проклятого коллективизма. Ее роман «Атлант расправил плечи» представляет картину такого рая, рассказывая читателям, что происходит с Америкой, когда самые талантливые люди устраивают забастовку. По мнению автора, страна держится на выдающихся личностях, а не на простых смертных, которые вкалывают у конвейера или в плавильных цехах. Рабочие легко заменимы, но «творцы» — нив коем случае. Герои Айн Рэнд занимаются тем, что аккумулируют деньги, не важно, заработанные или полученные по наследству. Они — олигархи и технократы, интеллектуалы и изобретатели. Все остальные — рабы, тянущие лямку за заработную плату, пашущие от звонка до звонка, подавляющее большинство заурядных персонажей, составляющих нацию, — не народ Рэнд. Такие люди ей не нужны. Их страдания и устремления — не ее забота, она не пишет о них, если только они не помогают проиллюстрировать ее идеологию или доказать ее правоту. Обыкновенные, слабые, престарелые — для Рэнд явно «недочеловеки». В одном из важнейших эпизодов «Атланта» поезд, заполненный таким отребьем, влетает в задымленный железнодорожный тоннель, который превращается в своего рода газовую камеру. Уиттакер Чемберс был слишком груб и прямолинеен, однако, давая оценку «Атланту», он не так уж сильно перегнул палку.

Роман «Атлант расправил плечи» проливает свет на рэндианскую концепцию «нового объективиста»: это корыстолюбец и безбожник, независимый, равнодушный, хладнокровный. Мир «Атланта» напоминает фильм «Новые времена» с Чарли Чаплиным, только находится он в параллельной вселенной, где герой Чаплина оказывается преступником. На пространстве в тысячу двести страниц отважные капиталисты обводят вокруг пальца разных омерзительных бродяжек. Это мир богатых наследников — без благотворительности, мир адюльтера — без угрызений совести. Главная героиня книги — стройная и сексуальная (героини Рэнд всегда стройные и сексуальные) наследница железнодорожного магната, которая пытается спасти семейный бизнес от угрюмой, ненавидящей бизнесменов Америки. В кошмарном мире Рэнд рабочие эксплуатируют боссов. Не правительство связано по рукам и ногам промышленностью, а наоборот, злобные пособники государства преследуют и развращают механиков сталелитейных заводов и нефтяников. Главные злодеи Рэнд — это цепкие бюрократы и бизнесмены-предатели, которые сотрудничают с правительством сталинистов, чтобы обеспечить себе несправедливое преимущество перед сотоварищами.

Ее идеальный герой — стройный и сексуальный изобретатель по имени Джон Галт. Он появляется ближе к концу романа, примерно так же, как Гарри Лайм входит в дверь в середине фильма «Третий человек», только Галт лишен обаяния, свойственного Орсону Уэллсу. Герои Рэнд всегда похожи на Галта: несгибаемые, правдивые, серьезные, склонные к философским монологам, целеустремленные и постоянно занятые работой. Если у них есть семья, это всегда лишь обременительная помеха, а детей не бывает никогда.

Словно какой-нибудь коммуняка из фильма, снятого во второй период «Красной угрозы», Галт потихоньку трудится, чтобы уничтожить Америку, подстрекая к мятежу капиталистов и методично вовлекая всех «производителей» в забастовку. Все остальные могут катиться в ад, что они и делают в конце книги. Они гибнут, потому что электроэнергии нет, поезда застряли посреди безжизненных пустынь, общество расколото. Мерзавцы-бюрократы, коррумпированные капиталисты и обычные люди с тупыми физиономиями, едва ли не слабоумные, встречают именно ту судьбу, какую заслуживают.

Когда я читал «Атланта» много лет назад, он меня не тронул. Мне показалось, что он написан на интеллектуальном уровне дешевого научно¬фантастического чтива. Нелепо длинный и скучный роман, куда менее радикальный, чем прочая ерунда, популярная в то время, а постулируемый в нем «объективизм» был для меня таким же бессмысленным, как и другие недопеченные идеологии той эпохи. Я учился в государственной школе, потом в государственном колледже, плата за мое обучение была «отнята», как сказала бы Рэнд, у налогоплательщиков Нью-Йорка. В Нью-Йорке 1970-х годов гражданское население было озабочено главным образом не экономикой, а ростом преступности, результатами которого становились и настоящее отнятие денег, и социальная нестабильность. «Концепция эгоизма» Рэнд была будто специально разработана для того, чтобы оправдать давление на бедных и на средний класс. Лично у меня слово «коллективизм» ассоциируется в первую очередь с бесплатным университетским образованием: мне представляются люди вроде Джонаса Солка, которые не смогли бы самостоятельно оплатить обучение. Однако Айн Рэнд при слове «коллективизм» видятся голод и хаос послереволюционной России.

Рэнд вышла из российской буржуазии и принадлежала к привилегированному классу. Она родилась в еврейской семье, где говорили по-русски: ее родные имели мало общего с говорившими на идиш грязными, нищими евреями, которые толпами приезжали в Америку, в основном еще до русской революции. Они пересекали Атлантику вынужденно, стремясь выжить, ехали палубными пассажирами на иммигрантских кораблях. Они были суеверны и религиозны. Они терпели, когда их, как скот, прогоняли через приемный пункт на острове Эллис, а потом набивали ими многоквартирные дома, отправляя работать на потогонках или пороховых заводах. В Америке взгляды многих таких иммигрантов становились более радикальными: из-за ужасных условий жизни люди делались социалистами и профсоюзными активистами. Однако подавляющее большинство не интересовалось политикой, они были сосредоточены на работе, семье и религии.

Для Рэнд они были чужими, как марсиане. Она жила политикой, ее не волновала семья, она рано пришла к атеизму. Рэнд приехала в Америку в 1926 году, вскоре после ужесточения иммиграционного законодательства, целью которого было не допускать в страну выходцев из Восточной Европы, таких, как она. Приехала она по студенческой визе, а деньги родителей избавили ее от необходимости делить тяготы путешествия с палубными пассажирами (хотя из документов следует, что она путешествовала вторым классом, а не первым, как утверждают ее поклонники [10]). В Чикаго ее встретили зажиточные родственники, она просрочила свою визу, как и поколения других незваных нелегальных чужестранцев, и мгновенно влюбилась в страну, которая ее отвергала. Рэнд никогда не работала на потогонках или заводах, а потому и не могла проникнуться сочувствием к простым труженикам, а во владельцах фабрик и прочих капиталистах видела не безжалостных эксплуататоров, а героев, строителей и интеллектуальный ресурс общества.