Лютер - Иван Гобри Страница 4

Легко понять, какой социальный эффект вызвало выступление Мартина Лютера в Германии! В течение нескольких дней он стал самым популярным человеком в стране и самым страшным еретиком в глазах папы и клира. Вряд ли подобная популярность могла его обрадовать. Лютер не был ни борцом, ни героем. Больше того: он совершенно не представлял себе поначалу, к чему может привести его учение. Прошло немного времени, и, видя, что происходит, он стал потихоньку поворачивать назад, «уточняя» свои принципы, отказываясь от «крайностей» и во многом сближаясь с той самой церковью, которую поначалу начисто отверг. Но было уже поздно. Реформация началась и набирала силу. По всей Германии орудовали проповедники новых идей. Вслед за Лютером выступил Кальвин. И вскоре протестантизм уже одерживал победу за победой в значительной части Европы, включая Англию, Шотландию, Нидерланды, Швейцарию, Данию, Швецию, Норвегию и Восточную Прибалтику. Вот о чем следовало бы хоть мельком упомянуть И. Гобри и о чем он говорить явно не желает. Зато он достаточно подробно говорит о другом.

Подвергая проклятию дело Лютера, автор книги громогласно восхваляет то, что историки называют обычно «Контрреформацией». Разумеется, Гобри и слышать не желает о подобном термине, наоборот, он утверждает, что именно в ответ на лютеровские безобразия и начались подлинные реформы католической церкви. В качестве главного «реформатора» Гобри выделяет папу Павла III (1534—1549), о деятельности которого повествует прямо-таки в элегических тонах. Этот замечательный подвижник во имя идеи «вернул к первоначальной чистоте» церковь, укрепил ее положение, восстановил сознательную дисциплину, сделал церковь унитарной и образцовой, что само по себе могло превратить католицизм не только в господствующую, но и в единственную церковь Запада. Впрочем, из конкретных реформ Павла III Гобри называет только две: создание ордена иезуитов (1540) и созыв Тридентского собора (1545), на который «великодушный» папа пригласил даже своих врагов лютеран (благоразумно уклонившихся от явки). Что касается собора, то заседавший очень долго (до 1563 года), на первом этапе он ничем особенным себя не проявил; венцом же его деятельности стало провозглашение тезиса о «непогрешимости папы», согласно которому папская власть объявлялась не только выше всех духовных, но и выше всех светских властей, а каждое слово папы становилось непреложной истиной [5]. Кроме того, были подтверждены старые положения о таинствах, о поклонении святым, об индульгенциях и т. п.

А вот орден иезуитов вскоре получил мировую известность. Иезуиты имели одну только цель, утверждает Гобри, — «служение Богу». Как же они несли эту «службу»? Деятельность «братьев Иисуса» слишком хорошо известна, чтобы строить здесь какие-то иллюзии. Проникая во все поры общества протестантских стран, захватывая в свои руки школы и просвещение, иезуиты провоцировали монархов и их подданных к возвращению в лоно католической церкви, угрожая в противном случае ядом и кинжалом и идя «при необходимости» даже на цареубийство. За два века своей деятельности орден настолько «зарекомендовал» себя, что папа Климент XIV под нажимом королевских дворов Португалии, Испании и Франции оказался вынужденным его распустить (1733) [6]. Назвав эти две «реформы», Гобри забывает о третьей и главной: именно кроткий Павел III в 1542 году, продолжая начатое Сикстом IV, учредил в Риме центральный инквизиционный трибунал, у которого было большое и, скажем прямо, мрачное будущее...

Так в целом выглядели «благодетельные», по выражению Гобри, «реформы», которыми католическая реакция ответила на Реформацию. Они вызвали естественное озлобление и возмущение протестантов. Это привело в ряде стран к массовым кровавым столкновениям, известным под именем «религиозных войн». Они завершились только в середине следующего века общеевропейской Тридцатилетней войной (1618—1648), приведшей, наконец, несмотря на вызванную ею разруху, к более или менее устойчивому политическому и религиозному размежеванию. Впрочем, все это уже выходит за рамки книги Гобри.

Заканчивая, хочется еще раз вернуться к началу. За долгие годы своего существования серия ЖЗЛ создала разные типы произведений. Были здесь и биографии-документы, и биографии-очерки, и биографии-повести, и биографии-размышления. А сегодня читатель получает еще одну разновидность — биографию-памфлет. После всего, что было изложено на предыдущих страницах, может возникнуть вопрос: а нужна ли нашему читателю подобная книга? Лет двадцать назад, когда у нас в литературе господствовала однозначность, когда все делилось на «белое» и «черное», сказали бы: нет, не нужна. А сегодня скажем: несомненно, нужна. Нужна потому, что только в споре и сопоставлении различных точек зрения рождается истина, ибо всякая критика, пусть даже гиперкритика, несет в себе здоровые элементы, способствующие лучшему пониманию существа вопроса. Нужна потому, что здесь с традиционного образа Лютера сдергивается сусальный покров и лучше высветляются его чисто человеческие качества, а также его приемы и методы действий как идейного вождя Реформации. Одновременно яснее становится внутренний облик ряда лиц, его окружавших, — Меланхтона, Карлштадта и других. К тому же приходится добавить, что наша отечественная литература крайне бедна работами о Лютере. А потому, написанная крупным специалистом-историком, к тому же написанная вдумчиво, остро и с чувством, книга И. Гобри, не сомневаемся в этом, будет с пользой и удовольствием прочитана каждым любителем неординарного чтива.

А. П. Левандовский

Мартин Лютер родился в Саксонии, в городе Эйслебене, 10 ноября 1483 года, около полуночи. Впрочем, уверенности относительно этой даты у нас нет. Много лет спустя, когда Меланхтон расспрашивал старушку мать об этом событии, день она помнила точно, а вот насчет года сомневалась. Да и сам Лютер называл в качестве даты своего рождения иногда 1483, иногда 1484 год. Основываясь на его словах, разные авторы, в том числе его ближайший сподвижник Меланхтон, склонялись скорее к последнему варианту. Правда, руководствовались при этом они отнюдь не стремлением к исторической точности. Просто Меланхтон увлекался астрологией, а для доказательства исключительности судьбы его учителя более «подходящим» казалось расположение небесных светил в год от Рождества Христова 1484-й. Вполне вероятно, что и Лютер впоследствии соглашался с этой датой по той же самой причине. Однако в самой ранней юности, а затем и позже он решительно заявлял, что родился все-таки в 1483 году. То же самое, кстати сказать, утверждал и его брат Якоб. Как бы там ни было, уже на следующий день ребенка окрестили в церкви святого Петра. Поскольку на 11 ноября выпадает день святого Мартина, то именно это имя и получил мальчик при крещении.