Юрий Гагарин - Лев Данилкин Страница 4

В нашей книге много цитат «из народа» — голосов поварих, бильярдистов, офицерских жен, всех тех, кто охотно идет на контакт и искренне пытается припомнить все что можно; проблема — и обратная сторона медали — состоит в том, что главные действующие лица, в общем, так и не заговорили. Молчит вдова, Валентина Ивановна Гагарина, — и в советские времена по мере возможности избегавшая медийности, а затем, в начале перестройки, окончательно захлопнувшаяся, как моллюск в раковине, — по-видимому, крайне недовольная тем, как ее показали в фильме «Гагарин, я вас любила». Показали плохо; похоже, создатели фильма втерлись к ней в доверие, а затем, что называется, «кинули втемную»; мужу бы это не понравилось. Кстати, в фильме видно, что в гагаринской квартире живет попугай — на вид вполне себе говорящий — по имени Лора. Возможно, он и есть идеальный свидетель, который мог бы рассказать о своем хозяине всю правду. В любом случае, проинтервьюировать Лору проще, чем вдову Гагарина.

И ладно бы только вдова. Сразу стало ясно, что те (не очень многие уже), кто имел отношение к космосу и знал Гагарина лично, не горят желанием давать материал биографу — и это притом что автор этой книги, несомненно, находился в условиях почти исключительных — мог говорить не просто «я пишу книгу о Гагарине», но «я пишу книгу в серию „ЖЗЛ“ издательства „Молодая гвардия“» — издательства, которое комплектовало будущему космонавту библиотечку, еще когда он отбывал срок в сурдокамере, в 1960-м, и с которым он сотрудничал впоследствии.

И дело даже не в том, что информаторы еще 50 лет назад поняли, что знать, думать — да хотя бы и рассказывать под рюмочку — про космическую программу СССР и Гагарина можно все что угодно, но когда включается диктофон, следует оперировать четко ограниченным набором мнений и эпизодов; тем мемуаристам, которые вздумают отступить от официальной версии, грозит остракизм, отлучение от корпорации.

Другая проблема состоит в том, что количество неумерших людей, сколько-нибудь плотно общавшихся с Гагариным, довольно невелико, и если они в принципе готовы были беседовать с прессой, то за 50 лет они рассказали то, что можно, раз по пятьсот. Рассказано было немногое. Несмотря на внешнюю открытость, так и не заговорил, в общем-то, Алексей Леонов. Бессовестным образом так и не рассказал ничего внятного — и не оставил откровенных мемуаров — Герман Титов. Первый отряд космонавтов был закрытый клуб; даже если они и знали или знают что-то о Гагарине, то никому из них нет смысла говорить о национальной иконе что-либо, что отступает от официального канона.

Единственной по-настоящему крупной утечкой, своего рода околокосмическим WikiLeaks, был «Скрытый космос» — опубликованные в 1990-е дневники начальника космонавтов генерала Николая Каманина. Но тому нечего было терять, да и утечка была, в сущности, дозированной — подчеркивающей то значение воспитательной работы, которую приходилось проводить ему, инструктору отряда. Так или иначе, это главный источник сведений о последней трети жизни Гагарина; тогда как тем, кто захочет понять, что такое советский космос, его идею и то, как она реализовывалась, мы советуем книгу Я. Голованова «Королев. Факты и мифы». Эти два источника — аналоги Юпитера и Сатурна в Солнечной системе; по своей массе они гораздо значительнее массы всех прочих планет; мы цитируем их чаще прочих.

Некоторые части нашей книги — там, где материал позволял не раздражать читателя лишними комментариями — исполнены в жанровой манере, впервые использованной В. Вересаевым, чьи биографии Пушкина и Гоголя были коллажами из остроумно смонтированных цитат.

Когда нам кажется, что читателю имеет смысл знать, откуда именно взят фрагмент, — мы, наряду с цифровым кодом (цифра в скобках), отсылающим к Индексу источников в конце книги, оставляем и имя автора и/или название источника; в случае, когда личность говорящего очевидна по самому характеру цитаты или когда точная идентификация голоса в данный момент необязательна, мы оставляем только цифровой код, который читатель может легко расшифровать, открыв Индекс источников.

Фраза «Гагарин родом из Клушина» обычно подразумевает намерение говорящего подчеркнуть эффектный контраст — человек, которому суждено было покорить космос, родился в невероятной дыре; преподаватель Гагарина в Академии Жуковского С. Белоцерковский так и пишет: «в глухой деревне Клушино» (10). Меж тем из того факта, что профессор впервые услышал о Клушине из газет в 1961 году, не следует, что если бы не Гагарин, то никто никогда о существовании этого медвежьего угла и не услышал. Какой уж там медвежий угол.

Именно там, ровно в том месте, откуда родом Гагарин, за триста с лишним лет до его появления на свет произошло событие [8], которое фактически привело в какой-то момент к ликвидации российской государственности: здесь была разгромлена огромная русская армия под командованием Дмитрия Шуйского — и, что хуже, разгромлена находившимся в абсолютном меньшинстве отрядом поляков. «Клушинскую битву 24 июня 1610 года до сих пор в польских учебниках истории считают одним из самых великих сражений. Ее трофей — „хоругвь самого Шуйского, весьма отличную, штофную с золотом“ и сегодня показывают школьникам в национальном Краковском музее князей Чарторыжских» (9). Да что там хоругвь: в июне 2010 года Национальный банк Польши выпустил три монеты серии «Великие битвы»: две были посвящены Грюнвальдской битве и одна — деревне Клушино. «В русских анналах эта забытая битва потерялась или была вытеснена другими поражениями и потрясениями, которые произойдут следом. Но истоки последовавшего междуцарствия, конечно, лежали у этого можайского селения» (9).

Собственно, именно вследствие этого разгромного поражения на своем поле перестала существовать русская армия, был низложен царь Василий Шуйский — и царем стал поляк; западная часть России в целом и Москва в частности были оккупированы польскими войсками. То, что Гагарин — клушинский — уже само по себе курьез: примерно то же самое, как если бы какой-нибудь великий татарин родился на Куликовом поле или француз — в Ватерлоо.

Интересно, спрашивал ли его кто-нибудь о Клушине — «то самое, да?», — когда он приезжал с визитом в Польшу? Единственное, что мы знаем, из английских, правда, газет, — это что Польша, несмотря на свой статус сателлита СССР, была одной из тех стран, где Гагарина принимали весьма прохладно.

Одним из факторов в пользу выбора космонавтом № 1 Гагарина (33), а не Титова, было то, что Титов с Алтая, то есть с колонизированных земель, тогда как Гагарин — из-под Смоленска, с исконно русских (от Клушина до Кремля — 180 примерно километров строго на запад; по дороге нужно проехать исток Москвы-реки и реки со странными названиями Гжать и Мжуть; сам Гагарин, по свидетельствам очевидцев, когда дорога позволяла, закидывал на своей «матре» стрелку спидометра за отметку 200 и покрывал это расстояние за два часа). В плане космоса ему повезло, что правда, то правда; однако в целом география досталась Гагарину тяжелая — из тех, что совершенно точно детерминируют судьбы оказавшихся ее заложниками жителей. Поляки, французы, немцы — все, кто имел неосторожность сунуться в Россию с Запада, неминуемо вынуждены были прокомпостировать путевой лист в Клушине. Это была часто выжигаемая, опустошаемая территория, на которой отсутствовала традиция долгого наследования имущества; почти каждому поколению приходилось начинать практически с нуля — и, соответственно, у жителей формировался особый тип сознания. Было бы шарлатанством пытаться вывести из этого некий особый генотип Гагарина — однако наверняка все эти оккупации так или иначе откладывались в исторической памяти, «в генах».