King of Russia. Один год в российской Суперлиге - Эрик Духачек Страница 4

В политическом плане изменения начались еще в конце 80-х: glasnost и perestroika — вот самые ходовые слова, которыми характеризовалась постепенная эволюция от коммунизма к капитализму. За период времени с прихода Михаила Горбачева к власти в марте 1985 до того момента, когда он, под Рождество 1991 г., власть потерял, поменялось все. Некоторые сравнивали Москву середины 90-х с Чикаго времен Аль-Капоне или с Диким Западом — из-за насилия, преступности и беззакония, пронизавшего все общество, постоянно изменяющееся и эволюционирующее.

В плане хоккея тоже произошли большие изменения, и во многих случаях — почти по полному кругу. Вплоть до падения коммунизма единственным способом, которым советский хоккеист в расцвете сил мог перебраться в НХЛ, было бегство. Горстка людей пошли таким путем, самый известный пример — Александр Могильный в 1989 г., но большинство русских приехало только с начала 90-х, когда ручеек российских хоккеистов превратился в настоящее русское вторжение. Сергею Федорову был только 21 год, когда он в 1990 г. сбежал с Игр Доброй Воли прямо в расположение Detroit Red Wings (и через семь лет, вместе со своими соотечественниками Игорем Ларионовым, Славой Козловым и Владимиром Константиновым привез Кубок Стэнли на Красную площадь). Год спустя, в 1991, приехал Павел Буре и в 21-летнем возрасте сразу стал обладателем приза лучшему новичку года в НХЛ.

Российское представительство в НХЛ стремительно увеличивалось, но очень немногие задумывались об оборотной стороне медали — о том, насколько исход русских опустошил их собственные лиги. В течение нескольких лет российская топ-лига состояла только из старых и совсем юных игроков — и никого между ними. Дмитрий Юшкевич, бывший защитник Торонто и Филадельфии, рассказывал мне как-то, что его товарищи в Череповце, с которыми он вырос и которые остались дома, когда он в 1992 г. уехал в НХЛ, зарабатывали в те дни настолько мало, что им приходилось буквально рыбачить, чтобы их семьям было чего поесть на ужин.

В те первые, пробные, годы по дороге к капитализму в их обществе всё было так тревожно и нестабильно, что это, честно говоря, внушало мне опасения. В те дни правил хаос, и даже теперь Линда и я серьезно рассматривали вопрос безопасности, взвесив все за и против, прежде чем браться за эту работу.

В то лето Норм Маракл, поигравший в системе Detroit Red Wings и играющий сейчас за омский Авангард, рассказал мне дикую историю, случившуюся как раз перед его приездом в магнитогорский клуб. В сезоне 2001 г. 25-летний вратарь команды, Сергей Земченок, был застрелен при выходе из лифта своего дома. Мотивом преступления было ограбление. У Сергея была хорошая машина, он всегда был хорошо одет и носил с собой барсетку, которая, по мнению милиции, и сделал его целью преступников. Двое убийц были, в конце концов, пойманы и осуждены, причем поймали их по следам такого же убийства и грабежа в Челябинске. Все-таки, такого рода истории заставляют задуматься.

Я знал также, что Валентин Сыч, бывший президент федерации хоккея, был найден в заброшенном гравийном карьере, использовавшемся как свалка, убитый, как считалось, в связи с деятельностью русской мафии. Произошло следующее: в первые годы перехода от коммунизма Федерация хоккея России не имела средств на свои программы. Она была просто банкротом. Члены федерации были в отчаянном положении. Поэтому, когда они выезжали за границу, обратно везли с собой в большом количестве беспошлинные сигареты и перепродавали их посредникам, которые, в свою очередь, перепродавали их на рынке. Сыч делал это не для собственного обогащения. Он делал это для финансирования детских программ. Но это был опасный путь, потому что табачный рынок контролировался российской организованной преступностью. Мне рассказывали, что его даже не предупреждали. Просто расстреляли и отправили в федерацию письмо, наложенным платежом, с требованием к федерации убраться из сигаретного бизнеса.

Поэтому, были вопросы самого разного характера, о которых приходилось задумываться — опасения по поводу физического насилия, здоровья, санитарного обеспечения. Летом 2005 Россия была совсем другой страной, по сравнению с тем, что была мне знакома ранее, и здесь могли быть как хорошие отличия, так и плохие.

В том числе и по этой причине я, когда Геннадий Величкин спросил, хочу ли я встретиться с владельцем команды Виктором Рашниковым, ухватился за эту возможность. Магнитогорск — это город металлургической промышленности, а Рашников управляет ММК, одной из крупнейших металлургических компаний России. Комбинат спонсирует команду. Говорят, что Рашников стоит около 3 миллиардов долларов — да, 3 млрд. долларов США — что делает его четырнадцатым-пятнадцатым по размеру богатства человеком в стране. Он — один из олигархов, о которых так много говорят. Некоторые, как Роман Абрамович, знамениты тем, что владеют футбольными клубами вроде Chelsea United, а ближе к дому он владеет клубом российской Суперлиги «Авангард» Омск. Другие, вроде Михаила Ходорковского из теперь государственной нефтяной компании «Юкос», сидят в тюрьме за уклонение от налогов. Рашников был просто инженером, который сумел собрать при переходе от коммунизма к капитализму необходимые ресурсы, позволившие ему и его инвесторам купить государственный металлургический завод по цене много ниже рыночной. За короткое время олигархи разбогатели непостижимым образом. Они — полы гетти и эндрю карнеги, уильямы хёрсты и эндрю меллоны своей эпохи, и мысль о встрече с таким человеком заворожила меня.

Подъезжая с Величкиным к комбинату, я все более поражался его огромным размерам. Он раскинулся на десяток бесконечных километров вдоль по берегу реки Урал. По Уралу проходит граница между Азией и Европой. Когда мы подъехали ближе, я увидел дым, клубящийся над заводом и близлежащей территорией, причем двух-трех оттенков, один из которых был ярко оранжевым. Величкин уверял меня, что завод сделал очень много для соответствия новым, более жестким экологическим стандартам, но вид этого оранжевого облака меня озадачил. Один факт бесспорен: качество воздуха в Магнитогорске типично для крупных металлургических городов годов эдак 50х. Постоянная и устойчивая дымка висела над городом все время с моего прибытия.

Офисное здание Рашникова находится глубоко внутри территории комбината и спроектировано так, чтобы производить впечатление. Марта Стюарт (www.marthastewart.com — доб. переводчиком) почувствовала бы себя в нем как дома — ультрасовременный офис, с элегантной и, в то же время, впечатляющей отделкой. Рашникову 58 лет, и он находится в великолепной физической форме. Он выглядит как высеченный из гранита. В нем безошибочно виден лидер. Он внушает уважение. Даже при первой встрече с ним легко понять, как он смог стать руководителем ММК во времена, когда за контроль над активами комбината, несомненно, шла борьба. Сегодня он ездит по всему миру, защищая бизнес-интересы MMK, но, по словам Величкина, он посещает практически все домашние матчи команды, если находится в городе.

За время нашей полуторачасовой встречи он рассказал мне о своих ожиданиях на предстоящий год: ничего особенно затруднительного. Чтобы сезон считался успешным, команда должна занять место в тройке, т. е. завоевать медали. Что-либо меньшее будет рассматриваться как провал. По его мнению, он финансирует команду очень хорошо, и с нашим бюджетом в размере около 22 миллионов долларов мы должны достичь полуфинала Суперлиги. Мне он показался очень напряженным и невероятно сосредоточенным. Никаких пустых разговоров. Никаких «рад Вас видеть, как дела, как семья, есть ли у вас жена?» Чисто бизнес. Никакой болтовни. «Вот столько мы тратим на команду. Вот это я ожидаю. Вот это я хочу». И всё.