Русские генералы 1812 года - Яков Нерсесов Страница 4

Между прочим, почти все видные генералы русской армии предлагали свои планы войны. Так, Л. Л. Беннигсен советовал дать французам генеральное сражение недалеко от Вильно. А суворовский ученик П. И. Багратион с самого начала предлагал сугубо наступательную войну – первыми нанести превентивный удар. Стотысячную армию предполагалось двинуть на Варшаву и занять ее. Таким образом, театр военных действий был бы сразу перенесен подальше от границ Российской империи. Следующей целью становился бы Данциг. Резервный 50-тысячный корпус двигался бы позади, чтобы парировать возможные контрудары со стороны Наполеона. Но дальше Польши идти не следовало. План Багратиона был рассчитан на срыв стратегического развертывания сил Великой армии, лишение ее выгодного плацдарма в Польше, а также предотвращение поддержки французов со стороны поляков, в немалом количестве служивших в наполеоновских войсках. Но эта идея так и осталась на бумаге: Александр I считал невозможным вести наступательную войну против Наполеона, поскольку армия сильно пострадала при Аустерлице и под Прейсиш-Эйлау с Фридландом, лучшие из лучших полегли костьми на полях Европы.

Остается лишь удивляться, что основная идея плана Барклая-де-Толли не была разгадана Наполеоном, и он дал заманить себя в ловушку – на необъятные просторы России. Все возраставшие мания величия и иллюзорные представления о мире явно застилали ему глаза. Не пройдет и года, как русские пространства и климат поглотят Великую армию, а звезда самого Бонапарта стремительно покатится вниз с небосклона.

Кроме того, российская разведка переиграла французскую по всем статьям. Еще в начале 1810 г. Барклай-де-Толли представил Александру I план секретной операции по сбору информации о состоянии армии врага. В крупнейшие европейские города наполеоновской империи были посланы шесть особо подготовленных и лично известных императору офицеров в качестве военных атташе при русских посольствах и консульствах. В Вене работал квартирмейстер полковник Ф. В. Тейль фон Сераскиркен, в Берлине – другой квартирмейстер полковник Р. Е. Ренни (затем поручик Г. В. Орлов), в Мюнхене – поручик П. X. Граббе, в Дрездене – майор В. А. Прендель, в Мадриде – поручик П. И. Брозин. Все они со временем станут генералами.

Дважды в месяц на стол французского императора клалось «священное досье» – секретный документ, подготовленный в единственном экземпляре, о состоянии дел в Великой армии. Шесть секретных агентов Барклая кропотливо собирали всю важнейшую информацию о любых изменениях в Великой армии. Ключевую роль в этой шпионской деятельности играл Александр Иванович Чернышев (будущий военный министр) – блестящий офицер, полковник, флигель-адъютант императора, специально посланный в Париж для поддержания личной переписки между Бонапартом и Александром I. «Русский Казанова», покоривший массу дамских сердец в столице Франции, по слухам, вплоть до сердца сестры Бонапарта Полины Боргезе, с блеском провел операцию по получению копий со «священного досье». Он завербовал сотрудника военного ведомства Бонапарта Морис Мишеля, который за 30 тыс. франков почти два года «сливал» секретную информацию о состоянии Великой армии. Министр полиции Наполеона Рене Савари не раз докладывал своему хозяину о разведывательной деятельности Чернышева. Но Наполеон лишь ухмылялся: «Вы плохо разбираетесь в людях, Савари! Чернышев слишком большой повеса, облагодетельствующий дам, чтобы быть… шпионом!» Только в феврале 1812 г. стало ясно, что Савари был прав, а его всемогущий император заблуждался. Но было поздно, «русский Казанова» покинул Париж. Именно доклад Чернышева о необходимости избегать в предстоящей войне генерального сражения в приграничье России и максимально завлекать врага в глубь страны склонил императора к мысли о неизбежности отступления.

Окончательно Александра I и Барклая убедили уникальные по своей стратегической составляющей докладные записки главного аналитика в Особом комитете Военного министерства подполковника Петра Андреевича Чуйкевича, будущего участника Бородинского сражения. Это был выдающийся руководитель, поставивший на профессиональные рельсы службу внешней разведки Российской империи. Он неоднократно лично посещал Пруссию для сбора разведывательной информации. Его тонкий ум очень импонировал Барклаю, ценившему таких людей и всегда прислушивавшемуся к их мнению. Весной 1812 г. либо еще раньше, в 1811 г., Петр Андреевич очень аргументированно обосновал суровую необходимость стратегического отступления как можно дальше назад от границы, что максимально истощало Великую армию и, в конце концов, позволяло рассчитывать на благоприятный исход войны. «Совершенное разбитие 1-й и 2-й армий может навлечь пагубные последствия для всего Отечества. Потеря нескольких областей не должна нас устрашать, ибо целостность государства состоит в целостности его армий… Надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык, и успехи свои основывать на свойственной ему нетерпеливости от продолжающейся войны, которая вовлечет его в ошибки, коими должно без упущения времени воспользоваться, и тогда оборонительную войну переменить в наступательную», – писал Чуйкевич. Дальнейшие события показали, что русская сторона правильно рассчитала свои возможности, а генерал-математик Бонапарт роковым образом ошибся.

Невиданная по мощи Великая армия (первый раз это горделивое название прозвучало в 1805 г. незадолго до Аустерлица) насчитывала порядка 642—678 тыс. человек и примерно 1378—1422 орудия. Она состояла из гвардии, чья численность возросла до 50 тыс. бойцов, 12 пехотных и 4 кавалерийских корпусов. Но в войне с Россией участвовало только 448 тыс. человек при 1350 пушках. Остальные остались на границах для прикрытия флангов наступающей армии и в резерве в Восточной Пруссии.

Всю свою армию Наполеон разделил на три крупные группировки. Наиболее сильной (северной) командовал сам французский император. В ее состав входили три пехотных и два кавалерийских корпуса, а так же святая святых – Старая гвардия. Всего около 218 тыс. человек (преимущественно французов) при 527 пушках.

Кстати, о Старой гвардии! В основном это были ветераны, сражавшиеся вместе с Наполеоном начиная с Итальянского похода 1796 г. и прошедшие с ним «огонь, воду и медные трубы» всех крупнейших сражений. Несмотря на почтенный возраст, едва ли какая-нибудь сила могла их одолеть. Именно эти «ворчуны», как называл их сам император, в совершенстве освоили главную солдатскую науку – выживать!

Эти люди могли неделями маршировать, питаясь капустными листьями. Говорили, что они способны драться там, где с голоду дохнут даже крысы! «Ворчуны» не имели семей, которые бы привязывали их к месту. Жили, чтобы сражаться, и сражались, чтобы жить…

В центре наступала группа войск под началом пасынка Наполеона принца Евгения Богарнэ. Здесь были сосредоточены два пехотных и один кавалерийский корпус вместе с Молодой гвардией, т. е. около 82 тыс. человек (в основном баварцы и итальянцы) с 208—218 орудиями.

И, наконец, на юге действовала группировка из трех пехотных и одного кавалерийского корпуса (около 78 тыс. человек – саксонцы, вестфальцы, гессенцы, поляки и другие представители покоренной Европы вместе с 159 пушками). Ее возглавлял младший брат императора Жером Бонапарт, тщеславный и амбициозный, страшно завидовавший славе Наполеона, никудышный полководец. Этот охотник до амурных удовольствий быстро наделал кучу ошибок, и разъяренный брат отправил его из армии с глаз долой. Жерома заменил генерал Жюно – безусловный храбрец, один из друзей Бонапарта со времен Тулона. Ко времени русской кампании это был уже измученный и усталый человек, переживший тяжелое ранение в голову. Его воинский талант существенно померк, и он так же, как Бонапарт-младший, оказался далеко не свободен от ошибок.