Кровавый романтик нацизма. Доктор Геббельс. 1939-1945 - Курт Рисс Страница 4

Чужак в родной семье, он единственно был привязан к матери. Он боготворил ее. Его подкупали ее простота, скромность и выдержка. Но более всего его восхищала ее неколебимая вера. До самого конца он снова и снова переживал впечатления, запавшие ему в душу еще в детстве: отец умирает от воспаления легких, доктора отказываются от него, но мать призывает детей, велит им взяться за руки и возносить молитвы. Свершается чудо – отец встает со смертного одра.

Возможно, история приукрашена, возможно, она выдумана, но полностью соответствует духу Геббельса. Он безгранично восхищался и завидовал всем, в ком была истинная вера.

Мать с постоянной тревогой следила за сыном. Она молилась за него, они вместе посещали церковь и вместе читали молитвы. Будь у него силы, он пошел бы работать на фабрику. Но маленькому Йозефу этот путь был закрыт. Фрау Геббельс свято верила, что Господь вознаградил его за немощь: ее сын был слишком умен для простого рабочего, он погрузился в латынь и древнегреческий, жадно поглощал Цицерона и Вергилия, счастливо ускользнул в мир мертвых языков, населенный великими героями, где он, калека, найдет надежный приют. Для матери его страсть к книгам значила одно: Йозеф должен стать священником. А если он такой умница, почему бы ему в один прекрасный день не стать епископом?

Через друзей она свела знакомство с одним из руководителей Католического общества Альберта Великого. За два года до окончания гимназии его удостоили аудиенции, которая определила его будущее. Священник, с которым он беседовал, быстро понял, что перед ним один из самых умных людей, кого он встречал. Геббельс из наилучших побуждений легко завоевал его симпатии. Беседа длилась несколько часов, и к ее концу священник знал о Геббельсе больше, чем тот о себе самом.

«Мой юный друг, – сказал священник с оттенком печали, – ты не веришь в Господа». Хотя после этого радужные планы Геббельса несколько омрачились, был найден компромисс. Католическое общество вознаградило его, выделив стипендию на первые два года учебы.

Согласно свидетельствам матери, детское увечье оттолкнуло его от Бога и породило в нем цинизм и скепсис: поскольку судьба обошлась с ним слишком сурово, он не мог поверить в существование высшей справедливости. Ему было ясно, что «правды» для него нет.

Война разразилась 1 августа 1914 года. В течение множества дней и ночей до и после этой даты военные эшелоны тянулись через долину Рейна и через Рейдт по направлению к бельгийской границе. Они везли солдат, которые уже готовились отпраздновать победу в Париже к Рождеству.

Вскоре германские войска глубоко вклинились во вражескую территорию, одна победа следовала за другой. Те, кто осознавал, что война против значительно превосходящих сил противника обречена на поражение, оказались в меньшинстве. Их точка зрения стала непопулярной. Школьные преподаватели изощрялись в патриотических речах. Кайзер и его генералы представали перед учениками античными героями. За счастье почиталось жить в столь «героическую» эпоху, но еще большим счастьем казалось умереть за фатерланд.

Прихрамывающий Геббельс присоединился к 16– 17-летним одноклассникам, желавшим пойти добровольцами на фронт. На призывном пункте ему приказали раздеться. Врач пощадил самолюбие увечного мальчика, жаждавшего исполнить свой долг, и тщательно осмотрел его. Но неминуемый вердикт был вынесен: kriegsuntauglich – к военной службе негоден.

Возвратившись домой, он заперся в своей комнате и зарыдал. Мать пыталась утешить его, но он отказался открыть дверь. Он страдал всю ночь напролет, словно пережил самое большое разочарование. Может быть, он испугался, столкнувшись с суровой действительностью? Или же он попросту разыграл трагедию? Позже, в университете, он не без выгоды использовал свои фантазии. Когда преподаватели и студенты обращали внимание на его хромоту, он позволял им думать, что причиной увечья была война.

Пять лет учебы прошли не более счастливо, чем его детство в Рейдте. Он сменил восемь различных университетов. Сначала он поехал в Бонн, затем во Фрайбург, потом в Гейдельберг, оттуда в Вюрцбург, Кельн, Франкфурт и Берлин, откуда вернулся в Гейдельберг, наконец, в Мюнхен, а напоследок – снова в Гейдельберг.

Для немцев считается в порядке вещей учиться в разных университетах, но менять их каждые полгода – чересчур даже для Германии. Неуемное желание перемен, отступление от цели и нерешительность очень характерны для Геббельса в молодости. Он изучал философию, историю, литературу, историю искусств – программа очень обширная, если ее вообще можно назвать программой. «Что я в самом деле изучаю? – писал он. – Все и ничего. Я слишком ленив и, думается, слишком глуп для какой-либо отдельной дисциплины. Я хочу стать мужчиной. Я хочу стать великой личностью!» [1]

На фронте мальчики – его сверстники – быстро мужали и становились личностями, мало того, героями! И вдруг война закончилась. Еще осенью 1918 года Геббельс, которому уже исполнился двадцать один, писал матери, что «великая победа будет одержана до Рождества». Теперь он и миллионы немцев вдруг оказались побежденными. Боготворимый юношеством кайзер сбежал, а страну захлестнула революция. «Великая героическая эра» подошла к концу. Знаки различия быстро исчезли с формы демобилизованных офицеров: за ночь они превратились из героев в пособников империализма, преступников и реакционеров.

Учебные заведения заполнили молодые люди на костылях, с пустыми рукавами и покрытыми рубцами лицами. Поражение стало осязаемой реальностью. Миллионы молодых немцев уже ни на что не надеялись. Университеты стали политическими инкубаторами, студенты раскололись на фракции. Националисты и реакционеры лелеяли мечты восстановить монархию, развязать новую войну и отомстить за поруганную честь Германии. Левое радикальное меньшинство с напряжением взирало на Советский Союз и приветствовало коммунистический эксперимент. Некоторые возлагали надежды на молодую Германскую республику, но им нечего было предложить – у их лидеров не было ни таланта, ни страсти, ни идей. Они полагали, что Германская социал-демократическая партия предала рабочий класс. Положение в стране резко ухудшалось, народ голодал. Казалось, жертвы четырех военных лет были принесены напрасно. Никто не ждал помощи, по крайней мере со стороны власти.

И еще одно обстоятельство вторглось в жизнь Геббельса: инфляция. Таинственным образом марка внезапно обесценилась. Еще вчера состоятельные люди вдруг оказывались без гроша и распродавали все ради хлеба насущного. Германию наводнили иностранцы и, пользуясь низким курсом марки, скупали недвижимость за бесценок.

Геббельс, и до того живший бедно, оказался на грани нищеты. У него был всего один костюм, и он мог себе позволить питаться не более одного раза в день, несмотря на то что мать посылала ему каждую сэкономленную марку.

«Он выглядел фанатиком. Точь-в-точь как Савонарола!» – отмечала женщина, знавшая Геббельса в Гейдельберге. Он был очень худым молодым человеком, с лицом аскета, темными глазами и зачесанными назад каштановыми волосами. Все сходились во мнении, что он был хорошо воспитан и безукоризненно вежлив. Женщины находили его задумчиво-очаровательным. Им было приятно вслушиваться в его мелодичный рейнский акцент.