Исповедь сталинского поколения - Луиза Гагут Страница 4

Уже на следующий день после показа фильма «Очищение» убедился, как много у меня единомышленников, доброжелателей. Радость «узнавания» на лицах людей: «Это Вас вчера показывали», — и слова благодарности, вопросы, добрые пожелания. Первой меня опознала утром 23 ноября контролер станции «Московский проспект» Харьковского метрополитена: «Извините, гражданин, не Вас ли мы видели во вчерашнем фильме? Какой Вы молодец, как мужественно держались. Всем понятно, что процесс был подготовлен. Они вызвали свидетелей, которые ничего конкретного не могли сказать. Продолжайте борьбу. Вас многие поддерживают».

Останавливали на улицах, заговаривали в троллейбусе, трамвае, метро. И подавляющее большинство граждан — с искренней заинтересованностью, улыбкой, доброжелательностью. И так не только в Харькове, но и в других местах, где приходилось бывать, — Москве, Ленинграде, Киеве и в городах, в которых в июне 1989 года делал остановки туристический теплоход «Юрий Андропов», — Ярославль, Кострома, Горький, Чебоксары, Ульяновск. Нередко ловил на себе изучающие враждебные взгляды. Чувствую: «он» меня узнал, мысленно шлет проклятия. Но заговорить почему-то не решается. А когда заговаривали, короткая беседа нередко заканчивалась на угрожающих нотах: «Скоро вас, сталинистов, будем вешать». Удивляли озлобленность таких «типов», дремучее невежество, фанатичное упорство и полное отсутствие каких-либо аргументов. Единственное возражение: «Огонек» об этом писал, в «Литературной газете» и в «Московских новостях» читал. На таком примерно уровне состоялась в Ленинграде беседа с опознавшим меня на улице работником Смольнинского райкома партии.

Отклики на фильм «Очищение» в виде телеграмм начали поступать на Центральное телевидение уже на следующий день после демонстрации фильма. П. И. Кусанин из города Маркс Саратовской области: «Шеховцов прав. Преклоняюсь перед его доблестью и мудростью. Ходатайствую, предоставьте мне возможность выступить на процессе вместе с Шеховцовым в качестве истца по защите священной истории советского народа от посягательств на нее реакционных элементов».

Кипшидзе Циала. Тбилиси. Телеграмма на ЦТ 23.11.88 г. «Дорогой Иван Тимофеевич. Вы замечательный человек, Вы неоценимое золото. Хочу пожелать доброго здоровья, прекрасного настроения Вам и Вашей семье. Хочу написать письмо».

Конверт, вложенный в письмо на ЦТ, и единственная просьба — «напишите адрес на конверте и перешлите письмо Шеховцову».

Ю. Ф. Некрасов из Краснодарского края: «Смотрел передачу о судебном разбирательстве по исковому заявлению Шеховцова И. Т. Очень прошу на конверте написать его адрес и опустить в почтовый ящик». (Не написали, не опустили…).

Много таких писем с конвертами поступало на ЦТ для пересылки мне. Там и оставались эти письма.

Были и такие адреса: г. Харьков. Горком партии. Для передачи адвокату Шеховцову И. Т. (кандидат медицинских наук, доцент Квеквескири Х. М., г. Сухуми). В письме: «От души приветствую Вас, стойкого борца за справедливость и законность. Успехов Вам в деле защиты прав человека, в том числе Сталина. В Сухуми много Ваших друзей, единомышленников».

Прежде чем читателю будут предложены поступившие мне письма, представляется целесообразным дать краткий их обзор, назвать основные затронутые в них вопросы. По-разному выражали авторы писем солидарность со мной, но все они были искренни в своем порыве и желании помочь мне в деле защиты правды нашей истории.

Рабочий солидарен с каждым сказанным мной на суде словом, готов был стать со мной рядом и в трудную минуту моей жизни хотел быть вместе со мной. Фронтовик просит Центральное телевидение сообщить мой адрес, чтобы он мог мне помочь. Другой обращается с этой же просьбой, так как очень огорчен тем, что в суде я был один, и на следующем судебном процессе хочет быть моим защитником. Молодой инженер пишет, что готов вместе со мной бороться за достижение благородной цели — восстановление доброго имени Сталина. «Как мне хотелось быть рядом с Вами на суде!» — пишет ветеран партии и труда. Фронтовик сообщает в газету, что готов отстаивать «правое дело Шеховцова» и докажет это, если его вызовут свидетелем в суд.

Трогательное письмо рабочего, ребенком пережившего войну. Мой процесс в Москве напомнил ему процесс над Г. Димитровым в Лейпциге. Считает, что по отношению к Сталину следует отличать революционера от контрреволюционера. Готов оказать мне материальную помощь и выслать лекарства для больной мамы. Какие души человеческие открылись, какие характеры обнаружились!

Женщина, инженер совхоза, пишет: «Теперь в нашей семье будет звучать и Ваше имя — имя борющегося фронтовика. Очень хочется от Вас узнать всю правду о Сталине. Берегите себя ради будущих поколений, ради нас. Как у Вас с продуктами — можем прислать. Мы живем в сельской местности, у нас все свое».

Пишет рабочий: «Если изъявите желание отдохнуть на Азовском море, милости прошу, буду очень рад и встречу как дорогого гостя». Инвалид Отечественной войны в моей деятельности по защите Сталина видит проявление мудрости великого народа и сообщает, что с удовольствием принял бы меня в качестве почетного гостя. Военнослужащий сообщает, что он и его однополчане будут рады встретить меня в городе, построенном в рекордно короткий срок во второй пятилетке.

Как-то по-новому зазвучали обращенные ко мне, уже давно вышедшие из употребления слова «стойкий большевик». Женщина пишет о «нравственно высоком облике одержимо-подвижнической личности». И, может быть, неумеренны, но, думаю, понятны и потому простительны восторги: «Болели за Вас, боялись, что Вы заболеете, какое счастье, что Вы есть!». Группа фронтовиков пишет, что состоявшийся суд — это организованная гнусность против мертвых и их справедливого защитника. И, не сдержав своих эмоций, — «Ура! Человеку кристальной чистоты».

Пишут о «личной храбрости одинокого бойца», который и один в поле воин…

Фронтовик, как он пишет, понял, что в суде глумились над человеком, который защищает не Сталина, а свою честь и честь нашего закона, стоящего на защите прав человека, как живого, так и мертвого. Понял и то, что этот человек показал себя грамотным и достойным своей профессии, честным фронтовиком.

Проявленное мной на судебном процессе самообладание, заявляет молодой инженер-строитель, вызвало у него глубокое вдохновение. Инвалид Великой Отечественной войны просит Центральное телевидение сообщить мой адрес и пишет: «Спасибо, Иван Тимофеевич, за то, что Вы открыли нам глаза, вдохновили на борьбу… Я с Вами. Я найду Вас!».

Пишет учительница: «Держитесь, дорогой товарищ. Бить Вас, конечно, будут здорово». Хороший, наверное, педагог и пророк незаурядный — вскоре меня начали «здорово бить» — путем травли в прессе и угрозами недвусмысленными в письмах и по телефону.

Восторженные отзывы студентов, юношеский максимализм, жажда узнать больше о Сталине. И — действовать, действовать. Но еще не знают как. Просят рассказать, научить, считают меня их идейным вождем. И самое долгожданное: «Готовы достойно заменить наших дедов, защищавших Родину».

Ученица 11-го класса «внимательно следит за моей деятельностью», хочет зарядиться моей энергией, заверяет, что не сидит без дела, делает все возможное для познания правды, чтобы достойно подготовить себя к будущей борьбе.