Намаскар: здравствуй и прощай (заметки путевые о приключениях и мыслях, в Индии случившихся) - Евгений Рудашевский Страница 4

Шум дорог. Водители автобусов, машин, мотоциклов сигналили беспрерывно – разнотонными, разномелодийными голосами; гудками озвучивали каждый маневр: «Я ускоряюсь», «Я поворачиваю», «Я, быть может, остановлюсь», «Я передумал останавливаться». Непрестанный ор, в котором не различить, кто о чём кричит. Сигналы никого не пугают; прохожие и водители глухи к ним; вздрагиваем только мы с Олей.

По тротуарам шли пёстро-оранжевые паломники – процессиями тесными и взаимообратными (некоторые уже возвращались из центра).

Всякий водитель ехал удобным ему направлением. Менял движение с левостороннего на правостороннее; останавливался на кольце поговорить с другом; перестраивался резко, без поворотников; выходил на обгон машины, которая сама едва надумала обгонять впереди едущий автобус (и всё – по встречной полосе). Здесь же суетились прохожие (устраивали переход в любом понравившемся месте), велосипедисты (нагрузившие велосипед корзинами – башней в два метра), погонщики ослов, нищие, толкатели телег, святые люди (босоногие, косматые, тряпкой одной повязанные)…

Водитель, усердно давящий клаксон, и водитель, для которого усердие это учиняется, сидят в своих кабинах с такой невозмутимостью, словно бы на дорогах индийских слух давно ослабили и гудки все не громче писка комариного слышат или же обрели просветление ума, ко всему спокойного. Ругани словесной нет.

Притомившись от шума, мы надумали без отлагательств ехать в Раджастан. Знакомство с Дели оставим до последних дней путешествия. К тому времени паломничество всякое иссякнет, тише будет на улицах. Так, оставив гостиницы, занялись мы билетами железнодорожными и автобусными.

Соблазн был проход найти к Пахарганжу – под защитой удостоверения журналистского, – чтобы на толпу религиозную взглянуть; но это означало бы задержку долгую, а в Раджастан выехать нужно посветлу. Довольствовались тем, что видим паломников, обряды окончивших и теперь направленных домой. Тянулись они линией оранжевой, прерывистой; каждый нёс по два ведёрка, подвязанных к пёстро украшенному коромыслу, или по одному – укреплённому на спину; в ведёрках этих вода была из реки священной Ямуны [2] . Шиваитам в окончание паломничества надлежало босым ходом вернуться в свой город и там излить под звуки молитв, под чадом благовоний воду Сарасваити, Ганги или Джамны на статую Шивы (тем усилить её чудодейственность – для собственного благополучия). В банный жар, в серых клубах пыли некоторым из шиваитов пройти нужно от столицы до 250 километров. Каждые 5–7 километров подняты для них широкие навесы – здесь они отдыхают: лежат на общих лежанках (в тесноте дровяной), едят из одного котла. Забота такая была от местных жителей, благотворительностью приобщавшихся к святости идущих. Каждый шёл по возможностям своего духа. Для многих путь складывался в 6–8 дней, но случались такие, кто бежал, а значит, и города своего достичь мог в 2–3 ночёвки. Им почтение было особенное.

Оранжево-бородатые процессии оказались диковинным зрелищем, понять которое удалось нам лишь от прохожих – вопросами узнали мы и суть паломничества, и его особенности.

Тем временем неурядицы наши продолжались. Билетов в Раджастан не нашлось. Места в Джайпур, Коту, Аджмер были выкуплены по всем классам (от первого с кондиционером до третьего без кондиционера) на ближайшие 10–13 дней. В агентстве билетном объявили причиной всему, во-первых, паломников (значит, не все пешком идут), во-вторых, индийских туристов, которые сейчас обильно едут на север (опустевший от туристов иностранных), в-третьих, болельщиков, готовящихся к важным матчам по крикету. Помощи при таком наплыве не было даже от дополнительных автобусов.

Если б ехали мы при малом бюджете, история получилась бы любопытной. Остановиться в Дели негде, а в город другой уехать нельзя. Пришлось бы спать на улице – в соседстве от нищих и собак. Однако деньги у нас были, бродяжничать не пришлось. Купили мы на 17 июля билет из Агры в Бенарес, после чего наняли машину с водителем – для поездки четырёхдневной по Раджастану и Уттар Прадешу. Из Бенареса (17 июля) нам свобода обещана в любую сторону, вагоны там переполнения не знают – по малому числу паломников, индийских туристов, по слабости крикетных команд. После Калькутты вовсе ждали мы простора; юг Индии заселён не так плотно.

Десятиминутным торгом уговорились мы с водителем о плате в 10 тысяч рублей за все четыре дня – с условием, что из денег этих будет он питаться, траты дополнительные совершать (по налогам, пошлинам за пересечение границ штата, сборам на трассах платных), что спать будет в машине и других денег с нас не спросит.

Путешествие мы начинаем сахибами.

Дважды обговорив с водителем (Сурешем) детали маршрута, установив точками главными Джайпур и Агру, мы выехали из Дели.

До точки первой – Джайпура – 240 километров. шесть часов пути.

Ты вечным счастьем счастлива, страна:

ты кормишь досыта, ты поишь допьяна

и водами из Ганга и Джамуны,

как материнским молоком, сильна {5} .

Рабиндранат Тагор

Гостиницу мы нашли простую. 400 рублей за номер с вентилятором.

Облака в Джайпуре были густо-серыми, тяжёлыми. Ночь началась здесь в половине восьмого. Тени прохожих слились в темноту общую; облака расслабились дождём. Хлынуло сразу и так обильно, что, стоя перед открытым окошком, мы с Олей не могли друг друга услышать.

Дождь ослабевал. Возвращал грохочущий напор. Вновь ослабевал. К утру изошёл весь – нам был уготован жаркий день чистого неба.

В десять часов мы уже стояли возле нижних стен форта Амбер. Наверх – к дворцу – туристов возят тихие, не способные к резкости слоны. Мы от подобного транспорта отказались. Местные торговцы, должно быть, уверены в скупости пеших туристов – не смущают их тихой прогулки и бегут вслед тем, кто едет на слоне: припрыгивают, тянут на палках сувениры (чудесной ловкостью не сваливаясь под мягкие, но смертельно тяжёлые подошвы слонов). Каждые сто метров торговцы отказываются в цене от 5–10 рублей; ко дворцу товар приводят в нужной им стоимости, а туристов – в нужной утомлённости. Так, под воротами тряпка или поделка, наконец, переходит к покупателю. Продавец, довольный не только деньгами, но и множество раз оправданной тактикой, бредёт неспешно вниз – отирает со лба испарину, дышит для нового забега.

Дворец махараджей скучен; не осталось в нём отблесков царской жизни. Грязные камни, однообразные стены, запахи туалета, солдаты, туристы и – ничего более. Один только вид на лощину, от стен дворцовых получившийся, оправдал вполне приезд наш в форт Амбер.

Оле дворец приглянулся – улочками путаными (по которым некогда расставлены были царские палаты), переходами сокрытыми из комнат маленьких в ещё меньшие, крохотными оконцами, мраморными решётками (мягкая резьба), узкими и пологими лесенками, высокими ступенями. В этом – сказочность, вкус арабских преданий, архитектурные напевы раджпутов и моголов.

На одном из многочисленных балкончиков меня остановил солдат. Улыбается, кланяется. Гостеприимство показать хочет – так мне подумалось. Указывает на себя, на меня. Я киваю ему. Солдат начал пальцем к фотоаппарату моему лезть и тут же себя по носу похлопывать. Хочет позировать мне – для пущего гостеприимства. Хорошо. Но только не здесь! Солдат противился тусклому виду за спиной; увёл меня в комнату пустую (где махараджа наложниц принимал), встал к стенке и – позирует. Я фотографирую. Киваю в благодарность, пусть снимки здесь неинтересные получаются. Хочу уйти, но солдат меня останавливает. Тянет свой берет – предлагает мне надеть его и сфотографироваться. Я наконец заподозрил, к чему объявилась такая приветливость. Вздохнув, отвечаю: «Нет». Солдат забрасывает берет на голову и спрашивает: «Money?» Можно было догадаться… Ощупью нашёл в кармане монетку. Протягиваю. Две рупии. Нет, такая плата ему неприятна. «Пятьдесят», – говорит он. Шлёпнув по карманам, я признал себя малообеспеченным, ещё раз предложил монетку; молча ушёл прочь.