Трагедия сорок первого. Документы и размышления - Владимир Шерстнев Страница 4

Участники заговора якобы считали, что для проведения переворота потребуется не более 12–15 человек, но абсолютно надежных и готовых на все.

Ознакомили Тухачевского и с показаниями Кацнельсо-на. Арестованный заместитель начальника НКВД Украины Зиновий Кацнельсон показал, что во время его встречи 15–16 февраля 1937 г. в Париже со своим двоюродным братом А. Орловым (советником при испанском республиканском правительстве по вопросам контрразведки) он умолял брата позаботиться о судьбе своей любимой маленькой дочери — в случае провала заговора М. Тухачевского, в который он был посвящен. Кацнельсон утверждал, что «высшие начальники» — участники заговора Тухачевский и Якир, чья личная неприязнь к Сталину была известна, Гамарник, командующие войсками округов, командармы, комкоры, комдивы и член Политбюро ЦК ВКП(б) Станислав Косиор… 15 или 16 февраля, когда состоялась встреча Кацнельсона с Орловым, командиры Красной Армии находились в состоянии «сбора сил». Планы их были таковы: под благовидным предлогом убедить наркома Ворошилова попросить Сталина созвать конференцию по проблемам, касающимся округов и регионов, командующие которых и были посвящены в планы заговорщиков. В определенный час или по сигналу два отборных полка Красной Армии должны были перекрыть главные улицы, ведущие к Кремлю, чтобы заблокировать движение войск НКВД. Одновременно заговорщики объявляют Сталину, что он арестован, собирают пленум ЦК и расстреливают его. Надо ли расстреливать Сталина до или после созыва пленума — об этом заговорщики еще не договорились…

«…Я содрогался от ужаса на своей больничной койке, когда слышал историю, которую Зиновий осмелился рассказать мне лишь потому, что между нами всю жизнь существовали доверие и привязанность», — писал впоследствии Орлов, рассказывая о встрече со своим кузеном в феврале 1937 года в Париже, где Орлов лежал в клинике после автокатастрофы».

Итак, уличенный показаниями своих друзей, особенно Фельдмана, решением ЦК ВКП(б) арестованный маршал на четвертый день после ареста собственноручно пишет Ежову: «Народному комиссару внутренних дел Н.И. Ежову.

Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня, 26-го мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа. Основание заговора относится к 1932 г. Участие в нем принимали:

Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна и др., о чем я подробно покажу дополнительно.

М. Тухачевский, 26.05.37 г.»

Этой же датой помечены и показания следователю госбезопасности, помощнику начальника 5 отдела ГУГБ капитану Ушакову, на шести с половиной страницах, состоящих из 9 пунктов и написанных собственноручно изящным, твердым, растягивающим слова почерком.

Морально убитый, униженный, с перевязанной головой, где не засохла еще кровь, маршал писал, что в 1932 г. у него была большая неудовлетворенность его положением в наркомате. Тогда и появилась мысль с помощью давнего своего сослуживца Фельдмана, возглавлявшего в наркомате кадровую работу, отобрать группу лиц высшего комсостава, которая могла бы обеспечить большое влияние его, Тухачевского, в армии. Первоначально в этой организации троцкистского влияния не было, но в дальнейшем оно было привнесено Путной и Примаковым, которые бывали за границей, где поддерживали связь с Троцким.

Цель заговора — захват власти в армии. Вдохновителем его был Енукидзе, который доверял Тухачевскому и гордился им как своим выдвиженцем…

Старались вредить в области вооружений. «Я твердо проводил линию на увеличение силы Красной Армии, что я считал необходимым во всех условиях» — эта цитата из показаний Тухачевского стоит рядом со словами о вредительстве… 27 мая Тухачевский вновь собственноручно обращается с заявлением к Ушакову, где раскаивается в том, что во вчерашних показаниях сказал не все: «Но т. к. мои преступления безмерно велики и подлы, поскольку я лично и организация, которую я возглавлял, занимались вредительством, диверсией, шпионажем и изменяли Родине, я не мог встать на путь чистосердечного признания всех фактов… Прошу предоставить возможность продиктовать стенографистке, причем заверяю Вас честным словом, что ни одного факта не утаю…»

Далее Тухачевский показал, что в 1933 г. им были вовлечены в заговор Ефимов, Путна, Эйдеман, что в 1925 г. передал польскому шпиону Дамбалю, одному из лидеров компартии Польши, данные о состоянии частей РККА и что в 1931 г. он установил шпионскую связь с начальником германского генерального штаба Адамсом и офицером этого штаба Нидермайером. Занимая пост начальника вооружений Красной Армии, в обстановке, когда надо было всемерно укреплять оборону страны, он уничтожил работающий научно-конструкторский центр по классической артиллерии. Этим подчеркивалось пренебрежение к ствольной артиллерии, безоговорочное предпочтение ей артиллерии динамореактивной. Между тем динамореактивный принцип, имеющий ряд преимуществ для орудийного типа, вовсе не годился для других, например для танковых, казематных, противотанковых, дивизионных пушек, для полуавтоматических и автоматических зенитных и т. д. Сторонники Тухачевского — комкор Ефимов, комдив Роговский — считали, что динамореактивная артиллерия не только имеет право на то, чтобы занять видное место в системе вооружения — такая позиция была бы вполне правильной, — но что она должна вытеснить собой классическую артиллерию. Какой вред был бы нанесен стране накануне войны! Что это — ошибка или преступление? Случайность? Или кто-то сбил их с толку?

Сталина особенно заинтересовала не та часть дела, где идет речь об организации военного заговора, а именно та часть материалов, которая носила название «План поражения Красной Армии». Сталину было ясно, что Тухачевский сам писал эти страницы. Для столь глубокого анализа обстановки в Европе требовались кругозор, эрудиция и осведомленность замнаркома обороны. «Зачем Тухачевскому писать все это?» Хотел показать Сталину, что он крупнейший военный теоретик, что без него не обойдутся?… 29 мая Тухачевского допросил Ежов.

Некогда статный красавец, любимец женщин, маршал признавался карлику, наркому внутренних дел: «Еще в 1928 г. я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934 г. я лично связался с Бухариным. С немцами я установил шпионскую связь с 1925 года, когда я ездил в Германию на учения и маневры… Последовали вопросы.

Ежов: Кто устроил вам свидание с Седовым?

Т. — Путна. При моей поездке в Лондон в 1936 г.

Е. — С кем вы были связаны по заговору?

Т. — С Фельдманом, Каменевым, Якиром, Уборевичем, Эйдеманом, Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятаковым, Смирновым, Ягодой, Осепяном, Гамарником, Корком…»

30 мая Ежов допрашивал Якира, уже на следующий день в 21 час Якир написал на имя Ежова: «Я не могу больше скрывать свою преступную антисоветскую деятельность и признаю себя виновным. Вина моя огромна, и я не имею никакого права на снисхождение».

1 июня на 22 листах Якир собственноручно пишет признание и раскаяние, называет много соучастников заговора, таких как Гамарник, начальник артиллерии РККА комдив Н.М. Роговский, комкоры Иннагаунис и Фесен-ко…