Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя - Лаура Адлер Страница 4

Итак, не стоит искать непредвзятости и объективности в этом моем труде — гетерогенность его источников слишком велика. Я работала, как работают следователи, и могу сказать, что чем дальше я продвигалась в своем расследовании, тем более ускользала от меня истина. Ведь история — это переписывание и освещение темных углов, и здесь историк был вынужден превратиться в рассказчика. Вернее, в рассказчицу, так как не следует упускать из виду, что я — женщина, и это обстоятельство не могло не сказаться на том, какой результат был мной достигнут, ведь я писала не просто историю, но историю женщин. Как говорит Арлетт Фарж, «первая иллюзия, от которой нужно избавиться, — это мысль, что можно достичь истины; исторический дискурс устроен так, что не во всех своих точках он совпадает с дискурсом истины». Это верно и в случае той истории, что рассказываю я. Все истории о проституции сами, как их герои и героини, пылают страстями, горят в огне плотских желаний, пытаются угнаться за миражами. Даже если прочесть всю эту массу рассказов, тайны все равно не откроешь, и загадка любви и желания все равно останется загадкой, ибо никому не дано ее разгадать.

Итак, за образом проституции как социального явления, о котором за прошедшие века высказались многие видные общественные деятели, я попыталась найти самих проституток — женщин, которые в конечном счете ничем не отличаются от нас.

И в этом поиске реальность и иллюзия оказались переплетены самым тесным образом. Иначе, конечно, и быть не могло.

Муслин, шелк, атлас, бархат. Обилие дорогих тканей создает опьяняющую атмосферу чувственности и роскоши. В центре комнаты императорским троном возвышается величественная кровать из черного дерева, инкрустированная перламутром, с позолоченными резными ножками. Она — источник счастья, страданий и богатства, она стоит там, как орудие, готовое к бою. Сама комната — не более чем декорация, а кровать — сцена. Искусно укрытая за занавесями, украшенная амурчиками и целующимися голубками, застланная надушенными простынями и одеялами, она воплощает в себе все — подмостки, трон, алтарь и орудие труда женщины.

Все, что происходит в жизни женщины на содержании, начинается и заканчивается в постели. Она ложится спать поздно, едва ли не ежедневные занятия любовью для нее обязательны, пробуждение — горько. В квартире, где располагается описанная комната, все служит созданию у клиента впечатления, что он оказался в самом центре мира роскоши, роскоши порой кричащей: коврами служат шкуры медведей, все зеркала в золоченых рамах, ручки дверей медные, в подсвечниках стоят свечи, источающие аромат роз. Отовсюду нежно пахнет духами. Кресла удобные, множество диванов, широких канапе, по стенам висят картины, изображающие купание Дианы, бои амазонок или другие подобные сцены. В доме царят величие, праздность, ласка.

Здесь расслабляются тела, звучит смех, соединяются губы. Здесь живет шикарная женщина, женщина, вхожая в лучшие дома, женщина, выходящая не на панель, но в свет, женщина на содержании, дама сердца, императрица постели, идол храма любви. Она — на самой вершине иерархии содержанок, подробности ее жизни так интересуют моралистов, ведь она оказывает самое тлетворное влияние на общество, она завоевывает сердца банкиров и деловых людей, она возмущает буржуазию откровенностью своих нарядов и чувственностью поз.

Таких женщин зовут порочными, и в этой порочности заключена их сила: они познали науку любви и искусство тратить деньги миллионами. Они пользуются своим телом, своей красотой, своей молодостью, своими навыками как капиталом. Самое опасное их оружие — презрение, которым они оделяют своих любовников-клиентов, скрытое, но глубокое. Ведь для того, чтобы обладать ими, недостаточно просто заплатить. Впрочем, в первую очередь действительно нужно заплатить — купить женщине особняк, оплатить ее туалеты, ее выезды, ее приемы. Она растратит все деньги любовника, пожрет его, как Сцилла, разорит, затем бросит, затем найдет себе нового, и все начнется сначала.

В этой многочисленной армии куртизанок подвизаются очень разные женщины; впервые эта армия вышла «на поля сражений» после Июльской революции в конце тридцатых годов XIX века. В последующие годы мощь ее батальонов только увеличивалась, и звездный час ее настал во времена Второй империи. Он продолжался примерно с 1850 по 1860 год. Карьера каждой отдельной куртизанки всегда была блестящей, но кончали они чаще всего плохо. Этих женщин следует относить к категории «непокорных», то есть незарегистрированных в полиции — в большинстве своем они никогда не подавали префектам заявлений о своем роде занятий, а сами префекты смотрели на их деятельность сквозь пальцы. Они жили и работали в своих квартирах или особняках; впрочем, они не стеснялись, в случае необходимости, выходить в поисках клиента на панель.

Легкость, с которой они могли изменить свой социальный статус и положение в свете, не переставала удивлять окружающих. «Куртизанка — это все сразу: и скучающая от жизни кастелянша, и полубуржуазная дама, и презренная комедиантка, и бойкая деревенская девушка… Она вечная неразрешимая загадка, она волнует мужчину, она занимает его», — пишет Пьер де Лано. Вопрос, однако, касается на самом деле именно статуса: как отличить достойную женщину от продажной? Обе заимствуют друг у друга те черты, которые им нравятся, в результате чего получается пестрая смесь, в которой не разобраться. Великие кокотки, чье время пришло в пятидесятые годы XIX века, умели взять у буржуазии все, что необходимо, и превзойти ее; подлинные же женщины света не могли устоять перед очарованием этих первых, которых они встречали в Булонском лесу и на скачках, и перенимали у них моду. Тем самым люди оказывались в крайне затруднительном положении — как им понять, с кем они имеют дело, не с продажной ли девкой?

Вот запись из дневника братьев Гонкуров: «Кабург, 25 августа 1853 года. На морском купании девку не отличить от приличной женщины, они все на одно лицо. Те же туалеты, та же манера держаться, те же дети, с которыми они прогуливаются и которых, как кажется, любят». Свидетельства братьев Гонкуров очень важны для истории, так как они были знамениты своей страстью к содержанкам и порочным женщинам, но в то же время осознавали, какого труда стоит отличить их от обычных женщин. А Александра Дюма-сына, прославившегося своей незабываемой «Дамой с камелиями», следует почитать особенным знатоком жизни и нравов этих дам. В комедии под названием «Полусвет», премьера которой прошла с аншлагом в Париже 20 марта 1855 года в театре «Жимназ», он искусно сравнил куртизанку с персиком! «Одни больше размером, чем другие, одни более плотные, чем другие. Из двух персиков одинакового размера дороже тот, который плотнее. Продавец выбирает наугад персик, и нежно берет его двумя пальцами, осматривает его, и показывает вам — вот, на плоде есть малюсенькое черное пятно, поэтому этот персик дешевле других. Так и здесь, мой друг — мы находимся в обществе персиков за 15 су. У всех присутствующих здесь женщин есть в их прошлом черное пятно, замаравшее их имя; вот они и жмутся друг к другу в надежде, что в этом случае их черные пятна останутся незамеченными; и хотя бы у них было то же происхождение, та же походка, те же предрассудки, что и у дам света, они все равно оказываются отделены от них и составляют вместе то, что мы зовем полусветом, который не является ни аристократией, ни буржуазией и который блуждающим островом плавает по парижскому океану и вбирает в себя всех, кто бежит с этих двух континентов, а заодно подбирает и случайных жертв иных кораблекрушений…