Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы - Джек Коггинс Страница 4

Если не принимать во внимание избиение миллионов человек мирного населения, завоевание Хорезма было выдающимся военным достижением. Монголы, приняв смелое решение использовать широко разбросанные силы, осуществили стратегию охвата гигантских масштабов, причем на самой неблагоприятной для их действий территории, и продемонстрировали как искусное планирование, так и дерзкое осуществление военных операций, к тому же проявив способность трезвой оценки возможности противника. Представляется, что монгольская военная машина должна была функционировать идеально. Не только собственно военные проблемы, но и вопросы организации и снабжения были безмерно трудными. Расстояние от родины монголов до Бухары составляло более 4 630 000 километров по прямой, и все же перспектива столь протяженного марша громадной армии не устрашила монгольских военачальников. Для них, живших на широком степном просторе, расстояния не были преградой; не были они смущены и необходимостью послать свои тумены за 90 градусов географической долготы. Именно такое пренебрежение к расстояниям, эта полная независимость от протяженности коммуникаций и позволили монголам приводить в замешательство своих противников фантастической способностью их армий появляться там, где их меньше всего ожидали. Это обстоятельство да еще невероятная скорость, с которой они передвигались, и послужили появлению мифа – некогда широко распространенного, – что монгольские армии достигают невероятной численности. Никаким другим образом историки тех времен не могли объяснить их ошеломляющие победы и быстроту их ударов. В эпоху громыхающих феодальных армий, медленных в мобилизации, медленных на марше и, из-за неупорядоченности командования, еще более медлительных в сосредоточении, хорошо смазанная монгольская военная машина и в самом деле должна была представляться чем-то сродни черной магии. И если иногда обитатели степей сходились на поле брани с равным им по численности войском, это происходило потому, что скорость их передвижения и маневренность позволяли их военачальникам осуществлять маневры, совершенно непредставимые для их противников.

Европейская кампания Субэдея – одного из самых выдающихся военачальников в истории войн – прекрасный пример того, что может достичь армия с отличным командованием.

Войско, с которым он начал свою кампанию (1236), насчитывало, по оценкам, около 150 000 человек. Потери в первых сражениях, смертность от болезней и уменьшение количества воинов за счет оставленных для охраны коммуникаций, весьма возможно, сократили численность того войска, которое вторглось в Центральную Европу, приблизительно до 100 000 человек. Этнически это были люди разных народностей – ряды чистокровных монголов значительно поредели за годы почти непрерывных сражений, так что теперь среди них было много турок, киргизов, башкир и других обитателей степей. Имелось в составе войска и довольно значительное число китайцев. Но все эти люди, однако, были закаленными воинами, находились под командованием монгольских командиров, были спаяны монгольской дисциплиной – а их костяк, вероятно, составляли ветераны предшествующих кампаний.

Чингисхан к тому времени уже умер (1227), вместо него правил его сын Угедей, но завоевательные походы продолжались. Батый, внук Чингисхана, стал формальным предводителем этой новой волны вторжения. Оно должно было начаться из приволжских степей, региона, в котором он был владыкой и где племена, группировавшиеся вокруг него, были уже известны под именем Золотой Орды. Однако подлинным лидером и военным руководителем похода был все тот же старый ветеран Субэдей.

Примечательно, что хитрый старый военачальник начал свой поход в разгар зимы, когда замерзшие реки не были препятствием для его воинов и когда русские, как и все благоразумные люди, пребывали в своих городах и селениях, даже не подозревая о нависшей над ними опасности. Отважные правители и знать независимых русских княжеств ни материально, ни духовно не были готовы к противостоянию монгольскому войску и Субэдею, командовавшему им. Один за другим русские города погибали в дыму и пламени, а при свете горящих изб пришельцы настигали и убивали их обитателей. Лишь болота, непроходимые леса и распутица спасли от разграбления большой город Великий Новгород (Москва была сожжена за несколько недель до этого). Тогда монголы повернули на юг и, выйдя из лесов Руси, углубились в причерноморские степи. Пока несколько отрядов проводили разведку Крыма, другие двинулись на Кавказ, где сомкнулись с монгольской армией, находившейся в Северной Персии. Тем временем Русь была «обработана» обычным для монголов образом. Меха, шкуры, зерно, рабы – все было взято на учет уйгурскими и китайскими писцами и сведено в таблицы, которые с гонцами направили в далекое главное стойбище в Гоби. Теперь вместо банального грабежа монгольские завоевания обратились к систематическому взиманию дани с покоренных народов. Очевидно, приобретенный опыт подсказал им, что нет смысла резать курицу, несущую золотые яйца, и после первичной бойни запуганному и подавленному населению было позволено жить – для того чтобы работать на своих завоевателей. Фактически на всем пространстве степной империи царил совершенный мир – нечто вроде Pax Mongolika. Вдоль старых караванных путей и на важнейших направлениях в степях была организована самая эффективная система почтовых станций, вплоть до западных границ империи. Вдоль этих путей двигались все увеличивающиеся потоки людей и грузов – государственные чиновники, торговцы, послы, сборщики дани, пленники, солдаты и, самые важные персоны, гонцы. Гонцами становились люди, которые могли мчаться с большой скоростью долгое время, останавливаясь только затем, чтобы сменить лошадь. Несколькими годами позднее Марко Поло так описывал почтовые станции, оборудованные всем необходимым и имеющие всегда потребное количество лошадей: «При каждой такой станции живут люди, которые посланы сюда, чтобы возделывать почву и нести почтовую службу; почему здесь и возникают большие поселения. Вследствие такого учреждения почтовой службы послы ко двору и царские гонцы едут в столицу и возвращаются обратно в каждую провинцию и царство империи со всеми возможными удобствами и быстротой; и в такой системе великий хакан демонстрирует свое превосходство над любым другим императором, царем или человеческим существом. В его владениях на почтовых станциях задействовано не менее двухсот тысяч лошадей и построено десять тысяч зданий, со всей необходимой мебелью. Это воистину превосходная система, которая работает с такой эффективностью, которую едва возможно описать…»

Если Марко Поло и преувеличил количество почтовых станций и лошадей (а возможно, и нет), то все же путешественнику, прибывшему сюда из не избалованной связью Европы, такая система должна была представляться совершенно фантастической.

Зимой 1240 года монголы снова предприняли набег на Русь. Первой их жертвой пал Киев, и, когда этот громадный город превратился в груду руин, заваленных трупами его обитателей, монголы направили своих лошадей к подножию Карпат, гоня перед собой несчастных славян. Слухи о многочисленных беженцах насторожили правителей стран Запада, а в еще большее смятение привели их известия о том, что монголы уже добрались до Сандомира в Польше. По всей Европе воины начали чистить оружие, собираться в феодальные армии и двигаться на восток. Но беда была в том, что, пока воины Польши и Богемии, Венгрии и Германии двигались маршем, монголы двигались верхом. И скакали они быстро – потому что Субэдей запланировал смелое по замыслу охватное вторжение четырьмя колоннами, которое должно было обеспечить безопасность его флангов, остановить и рассеять посланные ему навстречу войска и в то же время дать возможность его основным силам ударить по венгерским войскам, сосредоточенным неподалеку от Пешта. Действительно ли монголы замышляли завоевание всей Европы – это вопрос, на который мы теперь уже никогда не получим ответа. По всей вероятности, они этого не планировали, а своими действиями в Польше и Богемии хотели только сокрушить все силы, способные оказать им отпор, и создать безлюдную пустыню между Центральной Европой и завоеванной ими Русью и степями юга. Равнины Венгрии, должно быть, привлекали их в качестве первого ценного плацдарма, а поэтому они сделали это королевство своей начальной целью.