1812. Великий год России - Николай Троицкий Страница 4

Вступая в полемику со своими научными противниками, Н.А. Троицкий с целью большей доказательности собственных положений проводил серьезную источниковедческую работу. Например, дополнительный анализ архивных материалов позволил историку уточнить численность группировки русских войск, сосредоточенных вдоль западной границы империи. Полученные показатели дали основание Н.А. Троицкому опровергнуть утверждение П.А. Жилина о трехкратном превосходстве противника в полосе вторжения [12].

Соответствующим образом изучив происхождение главного русского первоисточника о потерях французов в Бородинской битве, исследователь высказал сомнение в достоверности указанных в нем данных — 52 482 человека. На этом основании он считал, что «вопрос о подлинных размерах этих потерь остается открытым». Всесторонне изучив архивную штабную документацию, Н.А. Троицкий упрекнул некоторых советских историков в занижении общих потерь русских войск в генеральном сражении [13].

Ученый провел сопоставительный анализ зарубежных исследований с отечественными документами, опубликованными в дореволюционной и советской историографии, по вопросу о внезапности нападения Наполеона на Россию. В итоге был документально подтвержден факт объявления Францией войны России в 1812 г. [14] Историком уточнились и некоторые другие аспекты проблемы, перечень которых можно было бы продолжить.

Итогом многолетней кропотливой научной работы Н.А. Троицкого, начатой еще в начале 60-х гг. XX в., стала обобщающая монография «1812. Великий год России» [15]. По признанию самого автора, ее выход в свет оказался возможен только в условиях перестройки советского общества.

Необходимость данного труда Н.А. Троицкий обусловливал традиционной задачей — «обобщить данные источников и результаты исследования всех сторон эпопеи 1812 года на современном уровне исторической науки». Не претендуя на последнее слово по каждому из вопросов темы, ученый поставил себе целью обновление «Грозы двенадцатого года» как исследовательской проблемы. По его мнению, накопившиеся в литературе концептуальные несообразности, оценочные заблуждения и фактические ошибки делали такую работу актуальной. Автор считал важным провести системный анализ изучаемой проблемы, «самостоятельно решить еще не решенные или спорные вопросы».

Из массы книг второй половины 80-х гг., посвященных наполеоновскому нашествию в Россию, монография Н.А. Троицкого выделялась рядом особенностей в содержании материала. Они указывали на новый подход автора к решению поставленных перед ним задач. Книга «1812. Великий год России», как и предшествующие ей научные труды советских исследователей, методологически ориентировалось на марксистско-ленинское наследие о войнах наполеоновской эпохи. Автор монографии отметил, что высказывания К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина оставались для него «основополагающими» при обосновании выдвигаемых им новых концептуальных положений.

Такое авторское заявление нельзя считать случайным, поскольку среди советских историков 1812 г. взгляды К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина по истории наполеоновских войн имели значение важнейших методологических ориентиров, которые определяли основные направления научного поиска.

Вследствие данного обстоятельства работы классиков марксизма-ленинизма тщательно изучались и анализировались. Вместе с тем важно отметить, что взгляды основоположников диалектического материализма на изучаемую проблему советские историки оценивали субъективно, в контексте заданных идеологических установок.

В частности, Л.Г. Бескровный одним из первых наиболее полно и последовательно рассмотрел суждения классиков марксизма-ленинизма на историю нашествия Наполеона в Россию [16]. Он считал, что в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса имеется ряд «ценнейших для нас указаний относительно характера войны 1812 года». В его интерпретации теоретики марксизма не считали Наполеона прогрессивным деятелем, войну 1812 года охарактеризовали как национальную, в причинах войны главенствующим видели экономический фактор. По мнению историка, классики одобряли оборонительный образ действий русских, высоко оценивали полководческие способности М.Б. Барклая де Толли. Вместе с тем Л.Г. Бескровный высказал несогласие с критическими взглядами Ф. Энгельса на полководческие способности М.И. Кутузова в Бородинском сражении. Он полагал, что такие оценки стали результатом использования в качестве основного источника фальсифицированных «Мемуаров генерала Толя», изданных Т. Бернгарди.

Можно предположить, что критический подход к суждениям наиболее авторитетного в вопросах военной истории основоположника марксизма, вообще не свойственный советским историкам, отвечал официальной линии на утверждение в историографии темы выдающихся заслуг М.И. Кутузова в спасении Отечества от иноземных захватчиков.

В более поздний период Б.С. Абалихин и В.А. Дунаевский считали, что предшествующие им исследования советских историков не давали «четкого и суммарного представления» о взглядах К. Маркса и Ф. Энгельса на 1812 г. Они провели свое более основательное изучение сочинений основоположников марксизма. При этом была выявлена вся совокупность работ, содержащих оценки наполеоновской эпохи, и те источники, которые использовались для написания этих трудов. Историографы обстоятельно изложили взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса на характер российско- французских отношений в первом десятилетии XIX в., на войну 1812 года. Вместе с тем общие выводы Б.С. Абалихина и В.А. Дунаевского фактически дублировали точку зрения Л.Г. Бескровного [17].

Н.А. Троицкий проявил новое отношение к научной позиции К. Маркса и Ф. Энгельса. Он обратил внимание на то, что Б.С. Абалихин и В.А. Дунаевский лишь уточнили «бытующие у нас представления о К. Марксе и Ф. Энгельсе как историках 1812 года» [18]. По его мнению, «наши историки не только перетолковывают это ценнейшее наследие, но и плохо знают его».

Принципиальное несогласие у Н.А. Троицкого вызвал общепринятый в советской литературе тезис, согласно которому «К. Маркс и Ф. Энгельс не считали Наполеона прогрессивным деятелем». Исследователь на конкретных примерах показал, что основоположники марксизма рассматривали Наполеона не только как «завоевателя по отношению к соседним народам», но и как политика, который «разрушал феодальные устои Европы…». При этом, как подчеркивал ученый, К. Маркс и Ф. Энгельс особо выделили царскую Россию в качестве станового хребта «объединенного европейского деспотизма» и проводника агрессивной внешней политики.