Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг. - Александр Путятин Страница 4

Московский князь проявил великодушие: условия сдачи были очень мягкими. Новый хозяин города обязался управлять им «по старине», «не вступаться» в вотчины бояр и монастырей. Великий князь запрещал своей властью принимать в «закладчики» мещан и «черных людей». Со смолян не дозволялось взимать подводы под великокняжеских гонцов [3]. Кроме того, Василий III обязался принять на русскую службу всех желающих и выдать каждому по два рубля и по куску английского сукна. Он обязался платить государево жалованье всем, кто останется служить в Смоленске, и при этом сохранить за ними поместья и вотчины; обещал выдать деньги «на подъем» тем ратникам, кто пожелает перебраться в Москву; гарантировал свободный выезд в Литву любому, кто не хочет оставаться в России.

Такая щедрость имела свои резоны. Василию III важно было добиться капитуляции Смоленска до подхода главных литовских сил. Учитывал он и опасность, исходящую от крымского ханства. Кроме того, московский князь хотел, чтобы Смоленск послужил примером для всех жителей Литвы, кто подумывает о переходе в русское подданство. А потому, вдобавок к прочим милостям, Василий III освободил смолян от некоторых «старых» налогов. Известие об этом городские послы приняли с благодарностью.

На следующий день, 30 июля, московские дьяки переписали горожан, а воевода Щеня привел их к присяге. 1 августа 1514 года Василий III в сопровождении епископа Варсонофия торжественно вступил в Смоленск. Народ, прослышавший о «московских милостях», встречал его радостными криками. Наместником Смоленска великий князь назначил боярина Василия Шуйского. Юрий Сологуб, пожелавший вернуться к королю, был отпущен на все четыре стороны. Однако Сигизмунд I не оценил его преданности: за сдачу Смоленска Сологуба обвинили в измене и отрубили голову.

Впрочем, совсем уж без предательства в этом походе не обошлось. Князь Михаил Львович Глинский обиделся, что наместником Смоленска назначили не его. Бывший литовский «перелет» задумал вернуться и вступил для этого в переговоры с Сигизмундом I. Тот переслал князю охранную грамоту, которую Глинский должен был показывать литовским отрядам по дороге в Оршу. Однако оставлять перебежчиков «без догляда» было, как видно, не в московских обычаях. Один из слуг Глинского доложил князю Михаилу Голице о бегстве господина и даже указал дорогу, по которой он двинулся в Литву. В ту же ночь Глинского догнали и схватили. А изъятая у него Сигизмундова грамота из охранного документа превратилась в неопровержимую улику.

Но поймавшие Глинского воеводы, князь Михаил Голица и боярин Иван Челядин, обладали, похоже, только сыскными талантами. Получив под свою команду большую армию, они проиграли генеральное сражение при Орше. 8 сентября 1514 года у слияния реки Крапивна с Днепром 30-тысячное литовское войско под командованием князя Константина Острожского разгромило их наголову. После этого на сторону Сигизмунда переметнулись города Дубровны, Мстиславль и Каючев. Правда, русских гарнизонов там не было. Местные феодалы, недавно перебежавшие на сторону «московитов», вернулись к королю, как только удача снова повернулась к нему лицом.

В Смоленске сторонники Сигизмунда устроили заговор, во главе которого встал, как ни странно, епископ Варсонофий. Он отправил к королю племянника с переметным письмом. Однако московский сыск и здесь сработал на «отлично». Кто-то из смолян донес на заговорщиков Василию Шуйскому. Наместник велел схватить изменников и доложил о них великому князю. Судя по тому, что Сигизмунд смог послать к хорошо укрепленному Смоленску лишь шеститысячный отряд, оршанская победа досталась литовцам недешево. Руководившего этим рейдом Острожского город встретил запертыми воротами и свежими трупами, «украсившими» крепостные стены. По свидетельству летописца, Шуйский велел повесить заговорщиков [4] так, что «…который из них получил от великого князя шубу, тот был повешен в самой шубе; который получил ковш серебряный или чару, тому на шею привязали эти подарки…».

Тщетно Острожский посылал смолянам «прелестные» грамоты, королевских сторонников среди них больше не осталось. Предпринятый вскоре штурм показал, что остальные жители Смоленска не только хранят верность присяге, но и бьются крепко. А когда Острожский снял осаду, смоляне и московские ратники преследовали его отряд, отбив в дороге почти весь литовский обоз. Таким образом, Оршанская победа мало что дала Сигизмунду. Смоленск остался за «московитами». Не последнюю роль здесь сыграло то, что православные шляхтичи, как русского, так и литовского происхождения, не обнаруживали большого желания воевать против Василия III. Имеются много свидетельств, что в те годы они массово уклонялись от «господарской службы». Особенно это касается южных районов, страдающих от татарских набегов.

Надо сказать, что «южный фактор» на протяжении всех 122 лет войны имел важнейшее значение: тот, кому удавалось перетянуть на свою сторону крымского хана, получал большое преимущество. А потому сразу же началось то, что историки позже назовут «бахчисарайским аукционом»: московские и литовские послы наперебой стали предлагать владыке Крыма подарки и условия союза один другого лучше… Хан же, периодически «меняя фронт», старался в одинаковой степени ослабить обе стороны.

Так летом 1517 года, заметив, что чаша весов начала клониться на сторону Василия III, Мухаммад-Гирей отправил под Тулу 20-тысячную армию. Однако отвечавшие за этот участок «засечной черты» воеводы Василий Семенович Одоевский и Иван Михайлович Воротынский успели хорошо подготовиться к обороне. Их пешие рати встретили татар пищальным и орудийным огнем в засеках, измотали боями… А затем русская конница догнала в степи отступающих ордынцев. Обратно в Крым возвратились немногие.

В сентябре 1517 года Сигизмунд, предварительно уладив отношения с императором Максимилианом, отправил в Москву послов с мирными предложениями. Одновременно с этим армия гетмана Острожского двинулась к псковскому пригороду Опочке. Похоже, король решил навязать «московитам» мир с позиции силы. Этой цели должна была послужить очередная, после Орши, блестящая победа. Однако предпринятый 6 октября штурм провалился. Литовские войска понесли большие потерями. Острожский не стал упорствовать. Оставив часть сил у Опочки, он распустил отряды для нападения на Воронач, Вилье и Красный. Очевидно, это был не самый удачный ход… Вскоре прибывшие к Опочке московские полки разбили литовцев по частям. А чуть позже воевода Иван Ляцкий наголову разгромил отряд, присланный Сигизмундом на помощь Острожскому, и захватил при этом все пушки и пищали.

24 октября в Москве получили известие об этой победе, а уже 29-го числа Василий III в присутствии имперского представителя Сигизмунда Герберштейна принимал во дворце литовских послов Щита и Богуша. Ход этих переговоров стоит расписать подробно, так как в них отразились все те внутренние и внешние факторы, благодаря которым война эта, то разгораясь жарким пламенем, то чуть пригасая, длилась более столетия…