Великие мифы народов мира - Патрик Колум Страница 4

В Древнем мире кельты были известны своими самобытными взглядами, касающимися жизни души, – у них существовала концепция иного мира, в котором царило всеобщее счастье.

Известный исследователь кельтских мифов Альфред Натт пишет, что, хотя самые древние записанные греческие и ирландские высказывания разделяет от пятнадцати до двадцати веков, все же обе мифологические системы находятся примерно на одной ступени развития, разве что Ирландия сохранила с большей полнотой и точностью концепцию, из которой появилась гомеровская Греция. Исследование мифологий других арийских народов, вернее, народов, говорящих на арийских языках, как и на греческом и ирландском, выявляет удивительный факт: только греки и ирландцы сохранили раннюю концепцию иного счастливого мира в сравнительной полноте.

Кельтская религия представляла собой обожествление сил жизни и роста.

«В Греции силы жизни и роста, которым поклонялись примитивные земледельцы, являются только одним из элементов законченного эллинского пантеона, который подвергся таким многочисленным изменениям, был настолько расширен и прославлен, что стал почти неузнаваемым. В Ирландии, если судить по сохранившимся ранним текстам, эти силы, очевидно, составляли доминирующий элемент пантеона, который не слишком отклонился от своей первоначальной формы. Главное же заключается в том, что основными действующими феноменами являются сельские силы жизни и роста, поэтому в мифологии преобладают рассказы, связанные с сельскохозяйственным занятием жителей».

Альфред Натт делает следующий вывод относительно кельтской мифологии, проявляющейся в ирландском романтизме:

«Общие черты греческой и ирландской мифологий принадлежат к ранней стадии арийской мифологической эволюции и не являются результатом влияния, которое оказывает более развитый народ на сравнительно отсталый. Уцелев в Греции, они показывают высокий уровень ирландского дохристианского развития, отсюда последовательность и выразительность ирландской мифологии. Она, безусловно, несколько отрывочна по форме и искажена из-за передачи через создание христиан, однако мы обязаны Ирландии сохранением мифологических концепций и образов более архаичных, чем величайшие мифологии Греции и ведической Индии».

Приведенные здесь кельтские истории относятся главным образом к приключениям в ином, счастливом, мире, в божественной стране. «Путешествие принца Брана» – типичный образец этой части кельтской мифологии, оно опубликовано с комментариями Альфреда Натта. Поэмы, составляющие древнейшую часть этого произведения, относятся к VIII или, возможно, к VII веку. В божественной стране, по которой путешествует принц Бран, происходят события, которые приводят к рождению Этайн и к смерти короля Коннайре. Божественная страна также является местом приключений Пвилла в мифологии Уэльса. Пвилл, Аравн и Матонви первоначально были божествами кельтской Британии: рассказы о них взяты из уэльского «Мабиногиона».

Финская мифология создавалась финнами, народом, принадлежащим к финно-угорской группе, включающей финнов и их ближайших родственников эстонцев, а также саамов и венгров. Эта мифология знакома нам по эпосу «Калевала». В дошедших до нас финно-угорских мифах действие происходит в стране лесов и озер Северной Европы. До недавнего времени эти предания существовали в виде устного народного творчества. Разрозненные отрывки поэмы, известной под названием «Калевала», были опубликованы в 1822 году Закариасом Топелиусом. Элиас Леннрот собрал остальные и сформировал двадцать две или двадцать три тысячи стихов в пятьдесят рун. Метрической форме, в которой дошла до нас «Калевала», подражал Лонгфелло в своей «Песне о Гайавате».

Может показаться удивительным, что и в Новое время в Европе продолжало развиваться мифологическое творчество. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов влияние христианства на народные песни, составляющие «Калевалу». Значительная же часть такой поэзии, где не обошлось без влияния католицизма, находилась на подъеме в Средние века.

Приведенные здесь эпизоды взяты из «Калевалы», использованы руны XIII и XIV, а также труд Джона Аберкромби о магических песнях финнов.

Приняв во внимание, что во Франции, Британии и Ирландии христианство было установлено на шестьсот лет раньше, чем оно появилось в Исландии и Скандинавских странах, мы осознаем, какая долгая жизнь была суждена мифологии Северной Европы в сравнении, скажем, с мифологией Британии и Ирландии. Исландская мифология является частью скандинавской мифологии, которая, в свою очередь, образует часть мифологии германских народов. Она развивалась отдельно в Норвегии и, возможно, в Исландии, где и были сделаны записи, дошедшие до наших дней. Исландия в том виде, в каком она представлена в исландских сагах, была центром скандинавского мира. Впоследствии ее мифология подверглась влиянию христианства. О величайшем произведении, которое рассказывает нам о сотворении мира и судьбе богов – «Прорицание провидицы» («Волюспо»), – ее переводчик Генри Адамс Беллоуз пишет следующее:

«Не подлежит сомнению, что поэма является языческой, а не христианской. В каждой ее строфе присутствует сила и яркость образов, которой ни один архаизированный христианин не может достичь. С другой стороны, свидетельства христианского влияния достаточно весомы, чтобы перевесить аргументы Финнура Джонссона, Мюлленгофа и других исследователей, которые утверждают, что «Волюспо» – продукт исключительно язычества. Норвежцы X века – скитальцы, из них христианство приняли только единицы, тем не менее они имели тесные связи с уже обращенными кельтами, и во многих отношениях кельтское влияние ощущается очень сильно».

Мы обязаны своими знаниями этой мифологии поэтической и прозаической Эдде. Первая представляет собой собрание поэм, прославляющих богов и героев прежних времен, а вторая является справочным руководством, где описываются божества и их деятельность, а также приводятся отдельные истории из жизни богов и героев. Ученые пришли к выводу, что саги, составляющие «Поэтическую Эдду», приняли свой нынешний вид примерно между 900 и 1050 годами. «Прозаическая Эдда» была составлена исландским ученым Снорри Стурлусоном примерно в 1220 году. Повторное открытие этой мифологии приветствовалось всеми германскими народами и считается достоянием человечества. Сюжеты германской мифологии легли в основу знаменитой оперы Вагнера «Кольцо нибелунга» [1]; трагическая музыка знаменитого композитора дала им новую жизнь.

Индия – самая «мифологизированная» из существующих цивилизаций; мифология, широко используемая в ее литературе, имеет тройственный характер. Прежде всего, существует арийская мифология, которая имеет связь с мифологиями Персии, Греции и Италии. Мы знаем ее по ведийским гимнам (оформившимся между 1200 и 800 годами до н. э.) и поэтому называем ведийской. Затем, существует мифология, которая номинально происходит из вед, но значительно отличается по содержащимся в ней идеям и концепциям. Это мифология брахманизма, живая мифология Индии, открытая для нас в грандиозных эпических произведениях, созданных примерно в IV веке до н. э., – «Рамаяна» и «Махабхарата». Буддизм, движение, изначально имевшее целью упростить брахманизм, добавил новые черты в мифологию страны. Из него сформировалась мифологическая система, связанная с существами, которые время от времени воплощались в героев, призванных спасти человечество: истории о подобных инкарнациях и о попытках будд достичь просветления являются ее составными частями. В нее также входят рассказы о животных, повествующие о воплощениях будд в тела зверей. В отличие от Персии и Европы мифотворчество Индии никогда не вытесняли движения, подобные зороастризму и христианству.