Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года - Петр Мультатули Страница 4

Объективные факты полностью доказывают, что император Николай II до самого последнего момента делал всё от него зависящее, чтобы не допустить войны. При этом миротворческие усилия Государя летом 1914 г. не были чем-то спонтанным и неожиданным, а являлись закономерным продолжением всей его предыдущей внешней политики. 4 апреля 1895 г., когда началась реализация его Большой Азиатской программы и японцы противились очистить оккупированные ими территории Маньчжурии и Ляодунского полуострова, император Николай II записал в дневнике: "Решили настоять энергично на очищении японцами южной части Маньчжурии и Порт-Артура; если же они не послушаются совета, то принудить их к тому силой. Дай Бог только не втянуться в войну!"30 23 апреля 1895 г., когда опасность военного конфликта миновала, Николай II писал министру иностранных дел князю А. Б. Лобанову-Ростовцеву: "Большая гора свалилась у меня с плеч, по получению Вашей телеграммы и о том, что Япония отказывается вовсе от Ляодунского полуострова. Сколько жизней и жертв спасено! Меня несказанно радует это полюбовное окончание нашего вмешательства в японо-китайское столкновение"31. В 1911 г. Николай II сказал русскому послу в Болгарии тайному советнику А. В. Неклюдову: "Я не хочу войны. Я сделал своим непреложным правилом предпринимать все, чтобы сохранить моему народу все преимущества мирной жизни. В этот исторический момент необходимо избегать всего, что может привести к войне"32. В октябре 1912 г. Государь заявил на совещании Совета министров: "Я не допускаю мысли о войне"33.

22 февраля (6 марта) 1911 г. французский посол в Петербурге Жорж Луи записал в свой дневник: "Русское правительство не желает менять основы своей политики: оно желает сохранять отношения как с Германией, так и с Антантой. У всех русских, с какими приходилось мне беседовать, наблюдается озабоченность отношениями с Германией. Все думают, что надо быть с ней в хороших отношениях, чтобы Россия могла свободно посвятить себя внутреннему развитию"34.

Но в июле 1914 г. Николаю II было очевидно, что Германский блок решил воевать во что бы то ни стало. Отступи царь летом 1914 г., закрой глаза на захват Сербии Австро-Венгрией — и он бы не только ничего не выиграл, но наоборот оказался бы в тяжелейшем положении. Моральном имиджу России был бы нанесён непоправимый урон и её влияние на Балканах было бы навсегда утеряно. При этом Германия все равно бы войну начала, с той лишь разницей, что ей бы не пришлось воевать на два фронта. В кампанию 1914 г. она легко и быстро разбила бы Францию, принудив её к капитуляции, а то и коллаборационизму, как это произойдёт в 1940 г. Англия при таких обстоятельствах в войну против Германии точно не вступила бы, а, скорее всего, попыталась бы договориться с ней за счёт России. В таких условиях Германия и Австро-Венгрия начали бы в 1915 г. Русскую кампанию, наверняка имея в союзниках Италию, Болгарию, Румынию и Османскую империю. Россия оказалась бы перед лицом европейского нашествия одна, изолированная и без союзников, что грозило ей самыми катастрофическими последствиями. Обороняться русской армии пришлось бы не в Царстве Польском и Литве, как это было в действительности, а под Петроградом и Москвой, как это будет в 1941 г. Государь уберёг нас именно от такого развития событий.

Поэтому вторая часть настоящего труда посвящена истории развязывания Германией и Австро-Венгрией мировой войны и тем поистине титаническим усилиям императора Николая II и его дипломатии, чтобы эту войну предотвратить.

Ещё один миф утверждает, что Россия и Германия в одинаковой степени стремились к войне. Эта ложь опять-таки является порождением "марксистско-ленинского" доктринёрства. Академик Е. В. Тарле, состоявшийся как учёный благодаря Российской империи, писал: "С точки зрения научного исследования, самый спор о "моральной вине" нелеп, не нужен, научно неинтересен... Обе комбинации враждебных держав были способны провоцировать вооружённое столкновение; обе стремились к завоеваниям; обе способны были в тот момент, который показался бы выгодным, зажечь пожар, придравшись к любому предлогу, который показался бы наиболее подходящим. В этом смысле, конечно, вожди Антанты нисколько не превосходили в "моральном" отношении вождей Австрии и Германии"35. Следуя ленинской догме "нравственно всё, что служит делу революции", Тарле отбрасывает как "нелепый, ненужный, научно неинтересный" вопрос о моральной ответственности за развязывание Первой мировой войны, и тут же делает ложные безнравственные выводы, уравняв подлинных агрессоров, в лице Германии и Австро-Венгрии, с их жертвами — Россией, Францией и Сербией.

Утверждение о равной вине России и Германии за развязывание Первой мировой войны столь же цинично и безнравственно, как попытка переложить ответственность за Великую Отечественную войну с Третьего рейха на Советский Союз.

В течение 20 лет, предшествующих войне, Николай II шёл в отношении Берлина на самые большие уступки и компромиссы с одной лишь целью — её избежать. Неоспоримые факты свидетельствуют о давней подготовке кайзеровской Германией и Австро-Венгрией войны против России, планах Берлина по расчленению и оккупации её территорий. Политика территориальной экспансии была приоритетной целью политики Германии.

Изучение совокупности источников приводит нас к выводу, что император Николай II войны не хотел и делал всё возможное, чтобы её избежать, а Вильгельм II и правящая германская верхушка, наоборот, всячески к ней стремилась, долгие годы вынашивали планы мировой гегемонии и считали наилучшим моментом их осуществления 1914 г.

То, что при этом Германия прятала свои агрессивные планы за маской миротворческой демагогии и кричала всюду о своём стремлении к миру, свидетельствует лишь о цинизме германской внешней политики тех лет, а вовсе не об её истинных намерениях.

Ещё одно весьма распространённое и старое заблуждение утверждает, что Первая мировая война будто бы была войной двух "братских" монархических государств (России и Германии), столкнувшихся друг с другом по "недоразумению" в угоду третьей силы (Англии, Франции и США). При этом полностью игнорируется идеологическая составляющая Второго рейха, цели и задачи, которые он преследовал при развязывании мировой войны. Эта составляющая почти полностью ушла в тень после крушения гитлеровской империи, которая, по сути, являлась преемницей и наследницей империи кайзера. Внимательное сравнение этих двух исторических явлений убедительно свидетельствует, что, несмотря на различие в методах, цели, которые ставили перед собой Вильгельм II в 1914 и Гитлер в 1941 — были одинаковыми; особенно это справедливо, когда речь идёт о России. Кайзер, также как фюрер, планировал уничтожить Россию как суверенное государство, покорить её народ. Гитлер во многом учился у кайзера, переняв у него идею "Серединной Европы" (Mitteleuropa), то есть Европы, объединённой вокруг Германии и во главе с ней, а также понятие "Жизненного пространства на Востоке" (Lebensraum im Osten), которое должно было быть обеспечено главным образом за счёт русских территорий. В связи с этим любому здравомыслящему человеку понятно, что для России война 1914 г. по своему характеру ничем не отличалась от наполеоновского и гитлеровского нашествий.

Поэтому в далёком июле (августе) 1914 г. у подавляющей части русского народа не было сомнений, что на Россию напал жестокий и опасный враг, что речь идёт о судьбе её как независимой державы.