Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - Михаил Александрович Кутузов Страница 4

Но в это же время обнаруживаются факторы кризиса в управлении и нарастания социальной напряженности в обществе. Огромные военные расходы требовали постоянного увеличения налогов — притом, что увеличивать количество налогов было неразумно, можно было увеличивать их величину. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что и количество налогов со временем возросло. Усиление государственной эксплуатации сопровождалось ужесточением рентных притязаний землевладельцев, стремившихся таким образом разделить бремя государственных налогов с арендаторами.

Признаки кризиса проявились и в высшем эшелоне чиновничества, непосредственно приближенного к императору. Немногочисленные «особо приближенные» занимали по нескольку постов сразу, и воровали так, что в карманах чинуш оседали средства, сравнимые с годовыми военными расходами всей Империи. Бороться с этим пытались самыми радикальными средствами, вплоть до «отсечения головы» и «отобрания наворованного в казну», но помогало это мало: на смену одним ворам приходили другие и в поте лица обеспечивали себе возможность поднакопить «детишкам на молочишко»…

Ослабление авторитета государственной власти неизбежно приводит к криминализации общества: отчаявшись найти справедливость у чиновников и в судах, крестьяне берутся за бамбуковое дреколье. В сельской местности бандитизм стал весьма распространенным явлением: уже во второй половине XVIII века в богатых южных провинциях деревни начали огораживать оборонительными укреплениями, а из числа крестьян формировались дружины самообороны. Организаторами массового сопротивления стали религиозные секты и тайные общества, крепко приправленные мистикой и активно пропагандировавшие методики рукопашного боя, дабы научить безоружных противостоять вооруженным. Во главе таких тайных обществ частенько становились священнослужители, богатые купцы, а то и криминальные авторитеты, «чисто конкретные пацаны»… К концу столетия они опутали весь Китай, но особенно сильны были на юге: в Гуаньчжоу, в Хуннани, в Цзянси.

Особенно многочисленным и наиболее активным в конце столетия становится общество «Белого лотоса», идеология которого провозглашала наступление справедливой эры правления Будды Майтрейи. Общество выступало против маньчжурских завоевателей, которые якобы и виновны в том, что долгожданная эпоха всеобщей справедливости никак не наступит. В 1798-99 году восстание охватило практически весь центральный Китай, повстанцы контролировали значительные территории. Правительство жестоко подавило восстание, казнив его предводителей. Были осуществлены некоторые шаги, направленные на ослабление налогового бремени и привлечение на сторону правительства наиболее влиятельных в обществе людей.

Тайные же общества своей активности не убавляли: начало девятнадцатого века ознаменовано таким восстанием» Общества Небесного разума», вспыхнувшем в Северном Китае — эти повстанцы дошли даже до императорского Запретного дворца в 1813 году! Однако были отбиты, после чего восстание пошло на убыль.

Тем не менее, идея свержения маньчжурской династии теперь стала главным помыслом и политическим слоганом всех тайных обществ страны. Они собирали силы и агитировали сторонников. И ждали своего часа…

Между тем Китаю предстояло еще и внешнеполитическое испытание: экспансия европейских стран. Которые уверенно считали китайский рынок весьма ценным пространством для европейских товаров, и были настойчивы в своем стремлении, ни в малой степени не придавая значения предыдущим неудачам…

Китайское государство и общество перед тем, как Европа вознамерилась прорубить окно в Китай (прорубать пришлось пушками, такая вот незадача…) представляли собой традиционную систему, специфически отражавшую общественную модель, выработанную конфуцианской философией. Истинная доминанта процесса, который с известными допусками можно определить как развитие, была функцией государственной бюрократии. Развитие императорского Китая — формально суть развитие слоя шэньши, ученых мужей, занимающих государственные должности на всех уровнях управления. Этому положению вещей сопутствовала вся внутренняя институциональная система: государственные экзамены на замещение вакантной должности, конфуцианское образование, периодическая переаттестация госслужащих, «рокировочки» должностных лиц в интересах высшей власти и тому подобное. Полагалось считать, что именно такая социальная модель соответствует Высшей Справедливости: более высокого общественного положения возможно достичь не столько благодаря происхождению и богатству, сколько усердию и старанию.

Основа национального богатства и главная налогооблагаемая собственность — земля. Вся земля в стране делилась на три неравных части: народная, бывшая в собственности тех, кто ее обрабатывал (минь), земли казенные, в которые включались также и земли арендуемые (гуань) и наследственные земли маньчурских завоевателей и их потомков («восьмизнаменные»). Особенности земледельческой технологии — очень трудоемкой и ресурсозатратной — утвердили в качестве ключевых коллективные формы деятельности, которые позволяли осваивать значительные земельные площади, выращивать большие урожаи. Родственные связи, привязанность землячествам, особенности деревенского быта были определяющими ментальными ограничениями тогдашнего Китая. Крестьяне и землевладельцы традиционно считались опорой государства, все остальные — обслуживающими. Значительная часть земель использовалась на арендной основе, средняя арендная плата по стране — натурой, 40 % от урожая. Как правило, арендодатели занимались еще и ростовщичеством, что всячедски способствовало их обогащению и реально перекладывало налоговое бремя на арендаторов. Самостоятельное крестьянство, владевшее более чем половиной пахотной земли, тем не менее, находилось в серьезной зависимости от властей, поскольку номенклатура налогов постоянно росла, и справиться с этим могли лишь состоятельные землевладельцы. Разорение мелких собственников началось уже в середине XVIII века — как мы помним, тогда же и начал расти криминальный талант множества народу…

Государственные, или чиновные, земли также сдавались в аренду; по сути, они только назывались государственными, но имели все юридические параметры частных. Доходы с них получали как государство, так и сами чиновники, которых зачастую награждали землями за службу. Крепостного права как такового не было, но недостатка в работниках землевладельцы не испытывали.

«Восьмизнаменные» земли сильно напоминали земли российского казачества. Они отводились там, где государству было необходимо содержать постоянный вооруженный резерв: в Северном Китае и вокруг 72 «стратегических городов», находившихся на важных коммуникациях. Особое место занимали военные поселения, гарнизоны которых занимались земледелием. Отдельно подчеркнем, что маньчжурские завоеватели всячески стремились сохранить свое исключительное положение: под строжайшим запретом были браки между маньчжурами и китайцами, дети маньчжуров с детства обучались военному делу, готовясь повелевать, владеть и властвовать.

Торговцы и ремесленники объединялись в корпоративные организации (хан), на основе клановости и землячества: учениками старались брать выходцев с родины мастера. Характерной чертой китайских городских ремесленных корпораций было господство цехо-гильдий, когда ремесленник был одновременно и продавцом своих изделий. Корпорации являлись объектами налогообложения, выступали одновременно поставщиками мастеров для казенного производства, которое по своему статусу было существенно выше любого частного. В силу того, что ремесленники и торговцы рассматривались властью не как опора трона и двигатель прогресса, а как вспомогательная структура по отношению к крестьянству и чиновничеству, процветающий купец или ремесленник воспринимался скорее как угроза государственным устоям. Поэтому самоуправление корпораций было весьма ограниченным, а в городах никакого самоуправления не было вовсе: ими управляли назначенные чиновники, в задачу которых входило строго следить за «неблагонадежными» ремесленниками и «алчными» торговцами.