Убитая пирамида - Кристиан Жак Страница 40

После трагедии возле сфинкса воин-ветеран укрылся в родном селении на западном берегу. После честной воинской службы его ожидали счастливые годы пенсии. Он ничего не имел против версии несчастного случая. К чему в его возрасте затевать бой, заранее обреченный на поражение?

По возвращении он починил печь и, к великой радости односельчан, стал пекарем. Женщины очищали зерно от шелухи, пропуская его через сито, потом размалывали с помощью жерновов и толкли в ступах длинными пестами. Так получалась первичная мука грубого помола, ее снова несколько раз просеивали, чтобы она стала мельче. Добавив воды, женщины замешивали густое тесто, в которое добавляли дрожжи. Одни месили тесто в глиняных горшках, другие раскладывали его на наклонных плитах, чтобы дать стечь воде. Дальше к делу приступал пекарь; самые простые хлеба он выпекал прямо на углях, а самые замысловатые – в печи, состоявшей из трех вертикальных плит, покрытых одной горизонтальной, под которой разводился огонь. Для пирогов он использовал формы с дырочками, а для изготовления круглых булок, продолговатых хлебов или плоских лепешек он лил тесто на каменные пластины. По просьбе он мог испечь булочки в форме лежащих телят, доставлявшие бурную радость детворе. В честь праздника бога плодородия Мина он пек булочки в форме фаллосов – с хрустящей корочкой и белой мякотью, которые весело поедались среди золотых колосьев.

Он успел позабыть шум сражений и крики раненых. Гул огня в печи казался ему сладостной музыкой, и ничто не доставляло большего наслаждения, чем запах горячего хлеба! От военного прошлого у него сохранилась лишь привычка командовать. Ставя пластины в печь, он разгонял женщин и допускал к печи только своего помощника – крепкого паренька лет пятнадцати, которого он усыновил и избрал себе в преемники.

В то утро мальчишка запаздывал. Ветеран начал было сердиться, как вдруг в пекарне послышались шаги. Пекарь обернулся.

– Да я тебя… А вы кто такой?

– Я пришел заменить вашего помощника. У него сегодня болит голова.

– Вы не из нашего селения.

– Я работаю у другого пекаря в получасе ходьбы отсюда. Меня прислал управитель.

– Ладно, помоги мне.

Печь была глубокой, и ветерану приходилось залезать туда по пояс, чтобы расставить как можно больше форм и хлебов. Помощник держал его за ноги и готов был вытащить при первой необходимости.

Ветеран не подозревал об опасности. Но в тот день в его селение собирался наведаться судья Пазаир. Он выяснил бы, кто он такой, и стал бы задавать вопросы. У поглотителя теней не оставалось выбора. Он ухватил пекаря за щиколотки, оторвал его ноги от земли и изо всех сил толкнул в печь.

* * *

На подходе к селению не было ни души. Ни женщины на пороге дома, ни мужчины, задремавшего под деревом, ни ребенка, играющего с деревянной куклой. Судья почувствовал, что произошло что-то из ряда вон выходящее; он велел Кему не двигаться с места. Павиан и пес озирались по сторонам.

Пазаир быстро вышел на центральную улицу с невысокими домами.

Вокруг печи собралось все селение. Люди кричали, толкались, взывали к богам. Какой-то мальчишка в десятый раз рассказывал, как его оглушили при выходе из дома, когда он собирался идти на помощь к пекарю, своему приемному отцу. Он корил себя за ужасное происшествие и ревел в три ручья.

Пазаир пробрался сквозь толпу.

– Что случилось?

– Наш пекарь погиб ужасной смертью, – ответил управитель. – Он, наверное, поскользнулся и провалился в печь. Обычно для подстраховки его держит за ноги помощник.

– Это был ветеран, вернувшийся из Мемфиса?

– Да.

– Кто-нибудь присутствовал при… несчастном случае?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– Я судья Пазаир и приехал специально, чтобы встретиться с этим человеком.

– Зачем?

– Не имеет значения.

Какая-то женщина в исступлении схватила Пазаира за руку.

– Его убили ночные демоны, потому что он согласился поставлять хлеб – наш хлеб – Хаттусе, чужестранке, царствующей над гаремом.

Судья мягко отстранил ее.

– Раз вы следите за соблюдением закона, отомстите за нашего пекаря и остановите это дьявольское отродье!

* * *

Пазаир и Кем пообедали у колодца поодаль от селения. Павиан аккуратно чистил сладкий лук. Он почти свыкся с присутствием судьи и особого недоверия к нему не испытывал. Смельчак лакомился свежим хлебом и огурцом, Северный Ветер жевал люцерну.

Судья нервно сжимал в руках бурдюк с холодной водой.

– Один несчастный случай и пятеро погибших! Они наврали, Кем. Этот отчет – ложь.

– Просто административная ошибка.

– Это убийство, еще одно убийство.

– Доказательств нет. С пекарем произошел несчастный случай. И потом, ничего уже не исправишь.

– Убийца нас опередил, он знал, что мы направляемся в селение. Никто не должен был напасть на след четвертого ветерана, никто не должен ворошить это дело.

– Не копайте дальше. Вы наткнулись на какие-то распри между военными.

– Если правосудие отступит, в стране воцарится насилие.

– Неужели жизнь для вас не важнее закона?

– Нет, Кем.

– Вы самый непоколебимый человек из всех, кого я знаю.

Как же нубиец ошибался! Пазаир не мог выбросить из головы Нефрет даже в такие тревожные минуты. Теперь, когда случившееся доказало обоснованность его подозрений, ему нужно бы сосредоточиться на расследовании; но любовь, безжалостная, как ветер с юга, развевала всю его решимость. Он встал и прислонился к колодцу, закрыв глаза.

– Вы плохо себя чувствуете?

– Сейчас пройдет.

– Четвертый ветеран был еще жив, – напомнил Кем. – Как насчет пятого?

– Если бы его можно было допросить, мы проникли бы в тайну.

– Его селение, наверное, неподалеку.

– Мы не пойдем туда.

Нубиец улыбнулся.

– Наконец-то вы образумились!

– Мы не пойдем туда, потому что за нами следят и нас опережают. Пекарь был убит из-за нашего прихода. Если пятый ветеран жив, действуя таким образом, мы обречем его на смерть.

– Что вы предлагаете?

– Пока не знаю. Прежде всего, мы вернемся в Фивы. Тот или те, кто за нами следят, решат, что мы сбились со следа.

***

Пазаир принялся за изучение документов о поставках древесины за прошлый год. Тучный чиновник открыл для него свои архивы, а сам спокойно попивал сок цератонии. Этот молодой судья оказался узколобым бюрократом. Пока он перебирал таблички с цифрами, фиванский чиновник написал Монтумесу ободряющее письмо. Пазаир их спокойствию не угрожает.