Броня генетической памяти - Татьяна Миронова Страница 40

Вообще этот научно доказанный факт, что без понятия о чужих народах ни один народ, ни одно племя не может ощутить себя самодостаточным, особенным, отличным от других этносом, тщательно скрывается от не охваченного сокровенным знанием населения, дабы не разжигать «ксенофобских настроений» в обществе, не мешать воспитанию толерантности. На самом же деле ксенофобии – боязни чужих народов, неприятию чужих народов, отстраненности от чужих народов – столько же лет и тысячелетий, сколько самим племенам и этносам. Приведу здесь строго научную формулировку: «В народной культуре отношение к представителям других этносов во многом определяется понятием „этноцентризма“, когда свои традиции, своя религия, свои обычаи и свой язык мыслятся единственно настоящими, правильными и праведными. Этноцентризм не является характеристикой свойственной только одной нации, представляя собой общекультурное явление» (О. В. Белова. Этнические стереотипы по данным языка и народной культуры славян. М., 2006 г., с.3).

Открытость и гуманизм могут быть свойствами отдельного человека, но не целой нации, иначе нация распадается и изничтожается, ведь из ее самосознания в таком случае изымается главный стержень, на который нанизывается все национально значимое, и этот стержень – любовь к своим и неприятие чужих. Да, отдельные мятущиеся личности действительно отрываются от священного древа нации и, как сухие листья, летят по миру, гонимые ветром любопытства и жаждой приключений, таким, по русской пословице, где хорошо, там и родина, но большинство-то и на чужбине селится общинами, хранит родной язык, национальные традиции, избегает растворяться в массе чужеродцев.

Русская картина мира изначально разделяется на своих и чужих, причем понятие свой, искони имевшее значение – родной, ближний, является ключевым словом русского языка, полагающим пределы всему, чем русские дорожат на этом свете. Слово свой прилагается и к языку, и к религии, и к обычаям, которые мыслятся своими, что значит – родными, данными Богом и потому, безусловно, праведными и лучшими в мире, в отличие от чужих.

Что же такое чужие для русского человека, так приверженного своим? Слово чужой исконно звучало как туждь, что буквально означало – человек оттуда, то есть с другой стороны света, из другого, непонятного, заграничного мира, по-русски – из иной страны. Полным аналогом слова чужой сегодня является понятие иностранец.

Без противопоставления свой-чужой русский человек обойтись просто не может, потому что тогда у него расплываются жизненные ориентиры.

Свойским является для нас общение. По наблюдениям лингвистов, русский в беседе предпочитает говорить сначала о событиях, потом о собеседнике и только в последнюю очередь о себе. Последнее у нас неодобрительно называется ячиться. Француз же при общении, согласно тем же исследованиям, в первую очередь посвятит беседу себе, любимому, потом обратится к текущим событиям, а собеседник интересует его в самой малой мере.

Противопоставление свой-чужой необходимо нам и для того, чтобы правильно, с точки зрения наших национальных интересов, относиться к происходящему в мире. Все, нам неприятное и вредное, враждебное и непонятное, мы обычно именуем чушью, сегодня уже почти забыв, что в древности это слово звучало как чужь, то есть чужое, не свое, пришедшее со стороны, а оттого неприемлемое. Мы изначально оценивали все чужое как чушь – вещь чуждую, потому для нас не пригодную.

Противопоставление свой-чужой, неизменное на протяжении тысячелетий, указывает русскому человеку, где он может укрыться в случае опасности, при трудностях жизни и невзгодах судьбы. Уйти под защиту своих, получить прибежище от преследований чужими, согреться душой в вековых традициях взаимопомощи, национальной поддержки и солидарности – вот что нас укрепляет в волнах бушующего житейского моря, которое бороздят не только русские, но и множество чужих кораблей. Это противопоставление указывает нам, где наша защита и опора – только среди своих.

Противопоставление свой-чужой указывает нам источник опасности и необходимость национального единения перед лицом чужаков. Когда натиск чужих обрушивается на весь народ, у своих срабатывает инстинкт национального самосохранения и сплочения. Этот инстинкт в нашем народе наиболее силен и яростен. Вот почему мы так энергично и жертвенно поднимаемся на борьбу с иноземными захватчиками, вышвыриваем их со своей земли и гоним от своих границ до их логова, чтобы убедиться в безвредности обезоруженного и обессиленного оккупанта. Так что противопоставление свой-чужой на протяжении веков являлось нашим спасением от инородного владычества, но оно же, такое тоже случается, стало ныне преградой на пути национального возрождения.

Вот почему мы так тяжелы на подъем против своих притеснителей – людей, по всем признакам должных быть своими – они с родной нам земли, говорят с нами на одном языке, но по поступкам те же янычары, и гнать бы их давно пора с той же яростью, решимостью и силой, как всякого ворога, да срабатывает национальный инстинкт «свой-чужой».

Горстка прикинувшихся своими инородцев-чужаков захватила власть и всяческими неправдами стережет ее от притязаний русского народа и других коренных народов России. Поскольку у них отсутствуют многие признаки чужеродцев – говорят на русском языке, соблюдают наши обычаи общения, посещают православные христианские церкви – в них трудно сразу распознать чужих. Лишь их деяния, губительные для всех коренных народов России, и в первую очередь для русского народа, выдают в них чужаков, пришлых, не своих, не наших. Это настолько больно для русского сердца – увидеть в наших правителях национальных оборотней, что тотчас по стране принимались циркулировать слухи о турецких корнях Горбачева, иначе бы не сдал великую державу Западу, о еврейских кровях Ельцина, иначе бы не развалил единое русское пространство и не поверг русский народ в беспросветную нищету, о еврейском дедушке Путина, иначе бы не развязал беспощадного геноцида русского народа, о еврейско-армянском семействе Медведева… Мы решительно не хотим принять даже мысли о том, что свои способны гнобить, уничтожать своих, причем целый народ, а значит, они не настоящие свои, в них есть какая-то пришлая кровь, чужеродность. И только постепенное массовое осознание народом, что в политике страны действуют не только свои, но и чужие, явится спасительным для русской нации. Это прекрасно сознают наши власти, потому и пытаются искоренить так называемую ксенофобию, насадить толерантность, а на самом деле стараются изничтожить национальный инстинкт самосохранения, который убить можно только вместе с народом.

Инстинкт этот ныне в русских нарастает. В советское время мы были национально ослаблены и истощены, во-первых, оголтелой пропагандой коммунистического интернационализма, нахально эксплуатирующего миф об открытости и гуманизме русского народа, во-вторых, административным подавлением всего национально-самобытно русского в обычаях, культуре, языке, в-третьих, сглаживанием противоречий с соседствующими народами за счет предоставления наших государственных территорий в их суверенное владение. Но вот отпало промывание русских мозгов интернационализмом, и мы видим, как подросло и окрепло национальное самосознание наших соседей – прибалтов, грузин, армян, азербайджанцев, казахов, таджиков, туркмен… Ныне и мы вспомнили о своих корнях и традициях и увидели, что иные народы резко отличаются этим от нас, причем живя по соседству, рядом с нами. И, наконец, эти самые соседи начали притязать на нашу землю, менять наши порядки, нарушать наши обычаи, портить наш язык, захватывать нашу собственность, искажать нашу Веру. Каково терпеть это русскому сердцу! И в противлении тому нет никакой преступной ксенофобии, а есть обычный для русского народа, да и для любого народа, населяющего землю своих предков, инстинкт национального самосохранения, который сегодня для русских становится последним шансом выживания.