Нелидова. Камер-Фрейлина императрицы - Нина Молева Страница 40

— 30 декабря они взяли Яицкий городок и начали осаду Яицкой крепости... Трудно сказать, как долго смогут продержаться осаждённые. Помощи им ждать неоткуда. Единственный источник их мужества — борьба за собственную жизнь: после Пугачёва остаются моря крови и виселицы.

— Но что же Бибиков? Он-то собирается действовать? Или последует примеру Кара? Почему вы молчите? Ваши новости ещё не кончились?

— Нет, ваше величество. У нас ещё остаётся Европа.

— Что-нибудь от графа Алексея Орлова?

— Да, от него есть первое донесение. Но, с вашего позволения, государыня, я хочу сначала коснуться донесений наших агентов. В декабре авантюрьеру, переехавшую в княжество Оберштайн, начал посещать так называемый «Мосбахский незнакомец», инкогнито, под которым скрывается, как предполагают, некая коронованная особа. Во всяком случае, в самый канун нового 1774 года, в немецких княжествах распространился слух, что в Оберштайне живёт дочь покойной русской императрицы Елизаветы Петровны. Не иначе ход этим слухам дал именно «Мосбахский незнакомец».

— И этим слухам верят?

— Здравомыслящие особы, конечно, нет.

— Здравомыслящие! С каких пор, как вы полагаете, общество складывается из них? Они всегда были и будут исключением, а остальные так или иначе оказывают давление на дела государственные. Из вашего ответа мне понятно: сомнений в Европе мало. Но тогда объясните, есть ли у нас сведения насчёт причин, которые в действительности привели к переезду авнтюрьеры в Оберштайн и каков её статус там? Это-то вам известно?

— В качестве невесты князя Лимбургского, ваше величество.

— Невесты подлинного князя? Это невероятно!

— Но так есть на самом деле, ваше величество. Авантюрьера уже оплатила долги князя и купила для него княжество Оберштайн, имея в виду последующий их брак.

* * *

Екатерина II, И.И. Бецкой

Опять этот гадкий генерал! Кажется, дня нет, чтобы не появился во дворце, сколько служб ему ни назначай. И уж не реже раза в неделю требует конфиденциальной аудиенции. Отказать бы рада навсегда! Да как откажешь. Всё слишком сложно, а тут и вовсе надо решить дело с этим проходимцем де Рибасом. Собой хорош, ничего не скажешь, а уж хитрости на троих хватит. Нельзя такого после дела авантюрьеры из России выпускать. Ни под каким видом нельзя. Под присмотром каждодневным держать следует. Может, оно и лучше, что нацелился на Настасью. Думала, повыше что отыщет. Нет, камеристки ему хватит. Мало того. Иван Иванович против него был, так чуть не в ноги ему кинулся: как бы с молодой женой рядом с вами, ваше превосходительство, жить! Мы бы с Настасьей Ивановной старость вашу, как родные дети, сберегли.

Подлец! Как есть подлец. Вот где ему про все дела придворные всё знать удаётся! С Гришей посоветовалась. Удивился: а почему бы и нет? Настасья его в твою пользу, матушка, повернёт. Уж она в девках противу всякого разума да обычая засиделась. Молодого да красивого мужа как зеницу ока сторожить станет. От неё далеко не уйдёт. А коли решится, она тебе всё как есть доложит. Бога надо благодарить, что всё так складно устраивается. Не мне тебе, государыня, советовать, а только на мой разум тянуть с такой свадебкой не стоит. Одной заботой меньше станет.

— Государыня, могу ли потревожить вас в вашем полуденном отдыхе? Если не ко времени пришёл, велите прочь идти.

— Можешь, можешь потревожить, Иван Иванович. Вижу, новость у тебя спешная. Весь ты взволнованный. Как со здоровьем-то?

— Грех, государыня, Бога гневить. Другая у меня забота, совсем другая. Биби мне загадку загадала.

— Биби? Ну и впрямь удивил. Что же это вы с ней вдвоём решить не смогли? Биби женщина решительная.

— То-то и оно: замуж собралась. В её-то годы!

— Замуж? Вот и отлично. А что годы не больно молодые, тем паче торопиться следует. Неужто ты бы хотел, чтобы она всю жизнь около тебя одного провела? Несправедливо это, Иван Иванович, совсем несправедливо. Сколько твоей Биби?

— Тридцать пятый год пошёл.

— Бог мой, как летит время! Но как ни говори, 35 — очень много. Ты бы и впрямь времени не тянул.

— Государыня, но вы даже не спрашиваете об интересанте. Как будто сами всё знаете.

— Откуда же, Иван Иванович? Думаю, сам, как захочешь, скажешь.

— Как не сказать! В том-то и вся загвоздка, что случайной он человек при екатеринином дворе, пришлый. И с репутацией сомнительной — лучше до корней не докапываться. Де Рибас это, государыня, конфидент Орлова-Чесменского, что прислал он к тебе с вестью о поимке авантюрьеры. Каково?

— А чего ж от меня-то ждёшь, Иван Иванович? Чтоб руками всплеснула или в обморок упала? Де Рибас так де Рибас. Чем молодец для Биби нехорош? Радоваться надо, что в свои годы Биби такого красавца охомутала. Вот уж ей красавицы наши позавидуют!

— И впрямь так, государыня, думаешь или подшутить над Бецким решила? Мне-то не до смеха.

— А напрасно, Иван Иванович. Давай-ка в деле твоём семейном досконально разберёмся. Говоришь, происхождения молодец сомнительного.

— Как иначе скаясешь, государыня? На словах — сын какого-то там испанского дона, в неаполитанской службе пребывающего, и французской дворянки, по неизвестной причине в Парме родившейся. О доне у посла испанского узнать потщился, только плечами пожал: не знает такого. А французской дворянке в Парме чего делать? Полагать надо, верны слухи, что всего-то наш красавец сын неаполитанского кузнеца, а уж о матушке никто и речи не ведёт. Не из таких кругов, чтоб кто-никто о ней помнил.

— Если и так, тебе-то что, Иван Иванович? Как ты породу Биби определить сможешь? На людях, конечно. Кто она будет?

— Как можешь, государыня! Биби у сестрицы моей покойной как родная дочь в Париже воспитывалась. Образование какое получила! Какие люди к тебе на аудиенцию приезжают, а только Биби может их разговором развлечь, в грязь лицом лучше всех твоих фрейлин не ударить. Сколько лет не с кем-нибудь — с хранителем Венского музея Дювалем в переписке состоит. Вы послушайте только, государыня, как Биби в одном из последних писем на рекомендацию Дюваля прочесть книгу «Картины революции» отозвалась. Вам, государыня, не постыжусь ответ такой передать. «Я, — написала, — надеюсь, что книга эта меня несколько просветит в отношении периодов человеческого сумасшествия». Каково, государыня?

— Уймись с дифирамбами своими, Иван Иванович! Тут тебя остановить никому не под силу. Так неужели ты думаешь, что я кому ни попадя воспитание графа Бобринского могла поручить, а? А вот Осипу Михайловичу доверила бы без боязни. Значит, увидела в нём достоинства, и немалые, хоть лет ему всего двадцать шесть. Потому он от меня и чин капитана получил, и к сухопутному шляхетному корпусу причислен. А уж воспитание графа Бобринского совсем особое поручение. Сам знаешь, люблю его больше всех остальных детей, хоть и не радует меня граф своим характером.