Вопросительные знаки в "Царском деле" - Юрий Жук Страница 40

Спустя десятилетия, вдова П. Л. Войкова – Аделаида Абрамовна (урождённая Беленкина) – со слов мужа расскажет писателю Б. И. Бочкарёву о его выступлении на этом совещании:

«Мы в кольце интервенции и белогвардейских полчищ, – говорил П. Л. Войков, – которым нужен только символ, только единица царской фамилии, чтобы от имени ее объявить незаконной кровью добытую в резолюции власть народа и чтобы начать крестовый поход на только что освободившийся народ. Оставив царя Николая или кого-то из Романовых, мы выносим смертный приговор сотням тысяч, миллионам ни в чем не повинных человеческих жизней, выносим смертный приговор и рабочим и крестьянам и передовой интеллигенции, не говоря уж о тех лучших сынах Отечества, которые стали в ряды Коммунистической партии большевиков» [66].

И надо сказать, что эта выдержка из этой книги о жизни П. Л. Войкова весьма красноречиво передаёт общий настрой присутствующих на нём лиц, из которых вряд ли кто задумывался тогда о том, что среди приговорённых ими к смерти людей присутствовало пятеро ни в чём неповинных детей, самый младший из которых не достиг и 14-летнего возраста!

Но если уж речь вновь зашла об этом человеке, сыгравшем свою роковую роль в гибели Романовых, думается, будет весьма уместным рассказать ещё об одном, якобы произошедшем на рассматриваемом совещании разговоре, который вполне мог иметь место в ходе оного. Но прежде, чем рассказать об этом, следует дать некоторые пояснения.

В конце 1924 года на место Полномочного Представителя Р.С.Ф.С.Р. в Польше был назначен П. Л. Войков, который в канун нового 1925 года поведал секретарю Г. З. Беседовскому свой собственный пересказ событий, связанных с гибелью Царской Семьи, в котором, разумеется, отводил себе в этом деле главенствующую роль. Немногим позднее Г. З. Беседовский записал этот рассказ, который позднее стал одной из глав написанной им книги «На путях к термидору». Так вот, рассказывая ему о том, что предшествовало этой трагедии, П. Л. Войков, в частности, пояснил:

«Вопрос о расстреле Романовых был поставлен по настойчивому требованию Уральского областного Совета, в котором я работал в качестве областного комиссара по продовольствию. Уральский Совет категорическим образом настаивал перед Москвой на расстреле царя, указывая, что уральские рабочие чрезвычайно недовольны оттяжкой приговора и тем обстоятельством, что царская семья живет в Екатеринбурге «как на даче», в отдельном доме, со всеми удобствами. Центральные московские власти не хотели сначала расстреливать царя, имея в виду использовать его и семью для торга с Германией. В Москве думали, что уступив Романовых Германии, можно будет получить какую-нибудь компенсацию. Особенно надеялись на возможность выторговать уменьшение контрибуции в триста миллионов рублей золотом, наложенной на Россию по Брестскому договору. Эта контрибуция являлась одним из самых неприятных пунктов Брестского договора, и Москва очень желала бы этот пункт изменить. Некоторые из членов Центрального Комитета, в частности, Ленин, возражали также и по принципиальным соображениям против расстрела детей. Ленин указывал, что Великая французская революция казнила короля и королеву, но не тронула дофина. Высказывались соображения о том отрицательном впечатлении, которое может произвести за границей, даже в самых радикальных кругах, расстрел царских детей.

Но Уральский областной Совет и областной комитет коммунистической партии продолжали решительно требовать расстрела (Войков сделал при этом театральный жест) – я был одним из самых ярых сторонников этой меры. Революция должна быть жестокой к низверженным монархам, или она рискует потерять популярность в массах. Тем более в уральских массах, представлявших собой тогда сплошной революционный костер. Уральский областной комитет коммунистической партии поставил на обсуждение вопрос о расстреле и решил его окончательно в положительном духе еще с июля 1918 года. При этом ни один из членов областного комитета партии не голосовал против. Постановление было вынесено о расстреле всей семьи, и ряду ответственных уральских коммунистов было поручено провести утверждение в Москве, в Центральном Комитете коммунистической партии. В этом нам больше всего помогли в Москве два уральских товарища – Свердлов и Крестинский. Они оба сохраняли самые тесные связи с Уралом, и в них мы нашли горячую поддержку в проведении в Центральном Комитете партии постановления Уральского областного комитета. Провести это постановление оказалось делом не легким, так как часть членов ЦК продолжала держаться той точки зрения, что Романовы представляют чересчур большой козырь в наших руках для игры с Германией и что поэтому расстаться с таким козырем можно лишь в самом крайнем случае. Уральцам пришлось прибегнуть тогда к сильно действующему средству. Они заявили, что не ручаются за целость семьи Романовых и за то, что чехи не освободят их в случае дальнейшего своего продвижения на Урал. Последний аргумент подействовал сильнее всего. Все члены ЦК не желали, чтобы Романов попал в руки Антанты. Эта перспектива заставила уступить настояниям уральских товарищей. Судьба царя была решена. Была решена и судьба его семейства…

Когда решение Центрального Комитета партии сделалось известным в Екатеринбурге (его привез из Москвы Голощекин), Белобородов поставил на обсуждение вопрос о проведении расстрела. Дело в том, что ЦК партии, вынося постановление, предупредил Екатеринбург о необходимости скрывать факт расстрела членов семьи, так как германское правительство настойчиво добивалось освобождения и выезда в Германию бывшей царицы, наследника и великих княжон. Белобородов предложил следующий план: инсценировать похищение и увоз семьи, кроме царя, и увезенных тайно расстрелять в лесу близ Екатеринбурга. Бывшего царя расстрелять публично, прочитав приговор с мотивировкой расстрела. Однако Голощекин возражал против этого проекта, считая, что инсценировку будет очень трудно скрыть. Он предложил расстрелять всю семью за городом, в лесу, побросав трупы в одну из шахт, объявив о расстреле царя и о том, что «семья переведена в другое, более надежное место».

И далее Г. З. Беседовский пишет:

«Тут Войков начал мне рассказывать подробно ход прений в областном комитете партии по этому вопросу. Он лично выступал против обоих проектов, предлагая довезти царское семейство до ближайшей полноводной реки и, расстреляв, потопить в реке, привязав гири к телам. Он считал, что его проект был самым “чистым”: расстрел на берегу реки с прочтением приговора и затем “погребение тел с погружением их в воду”. Войков считал, что такой способ “погребения” явился бы вполне нормальным и не дискредитирующим проведенное в жизнь революционное мероприятие.

В результате прений областной комитет принял постановление о расстреле царской семьи в доме Ипатьева и о последующем уничтожении трупов. В этом постановлении указывалось также, что, состоящие при царской семье: доктор, повар, лакей, горничная и мальчик-поваренок – “обрекли себя на смерть и подлежат расстрелу вместе с семьей”» [67].