Черный граф - Серж Арденн Страница 41

Этот прекрасный дворец, возведенный на месте усадьбы покойного герцога Пине из рода Люксембургов, отсюда собственно и название, был задуман королевой, в честь великолепного палаццо Питти, что во Флоренции, за которым итальянка очень тосковала, так как именно там провела детство. Но, невзирая на то, что королева желала приблизить по стилю, свою будущую резиденцию к дворцу в котором выросла, архитектор Саломон де Бросс спроектировал Люксембургский дворец таким образом, что он только внешне повторял тосканскую архитектуру, в переходном стиле от ренессанса к барокко. Подход же к строительству, несомненно, был продиктован классическим духом французской школы. Для внутренних работ по желанию королевы, из Италии пригласили уже прославившегося на всю Европу Рубенса, чья работа очень пришлась по вкусу флорентийке, и она заказала ему серию из 24 картин – «Жизнеописание Марии Медичи», созданную с тем, чтобы украсить стены великолепного палаццо.

И вот, ранним сентябрьским утром, к «Дому Медичи», как называла дворец сама королева, устремился экипаж, украшенный кардинальскими гербами Ришелье, запряженный двумя парами прекрасных вороных неаполитанских жеребцов, в красных с золотом попонах. Покинув город через ворота Сен-Мишель, кардинальская карета оказалась в Сен-Жерменском предместье, и, промчавшись вдоль городского рва, свернула на Вожирар, выехав на улицу, где и располагался «Люксембург».

В это самое время, во дворце, в кабинете, высокие арочные окна которого выходили на пустырь, где впоследствии будет разбит знаменитый Люксембургский сад, собрались те, кто страстно желал расправы над ненавистным кардиналом, окружив лестью и лицемерными улыбками короля, того, на кого была возложена надежда на уничтожение Ришелье. Таким образом, Людовик XIII, в обществе своей матери – Марии Медичи, жены

– Анны Австрийской, брата – герцога Гастона Орлеанского, принца Конде, герцога де Лонгвиля, а так же, вновь сблизившегося с королевой-матерью, после смерти её фаворита Кончино Кончини1, герцога д'Эпернона, ожидал приезда Первого министра. Ришелье, которому на сей раз, по мнению собравшихся вельмож, не удастся избежать наказания, за допущенные промахи, стараниями всех присутствующих доведенными до сведения короля, был сегодня желанным гостем в «Люксембурге», месте где, вышеперечисленные аристократы, так неуемно жаждали присутствовать при расправе монарха над Первым министром.

Исключением из всего этого пышного соцветия персон, собравшихся во дворце, являлась, пожалуй, лишь Анна Австрийская, не сомневавшаяся, что если дело о приезде Бекингема во Францию примет тот ход, который желали все выше перечисленные, то в опалу, несомненно, попадет и она, так как откроется её роль в случившемся. Сии обстоятельства не давали покоя испанке, и хотя её ненависть, как и желание, покончить с кардиналом были не меньше чем у остальных присутствующих, она осознавала, что, в сложившейся ситуации, спасти её может лишь только один человек – Ришелье.

Лакей в пышной ливрее, отворив створку двери, торжественно произнес:

– Его Высокопреосвященство, кардинал де Ришелье.

Король, сидевший в массивном кресле, напротив матери, бросил нервный взгляд в дверной проем, откуда должен был появиться министр. Голоса, наполнявшие пространство зала, стихли, и лишь щебет беззаботных канареек, мечущихся в золоченой клетке у окна, разбавлял густоту нависшей угрозы. Медичи, с едва скрываемой радостью, переглянулась с д'Эперноном, ехидно улыбнувшемуся королеве. В комнату, как обычно, бесшумно, вошел кардинал. Его напряженный, покрасневший от бессонной ночи взгляд, скользнул по рядам недоброжелателей, остановившись на грозно воззрившемся, на министра, короле. Ришелье поприветствовал Его Величество, как и всех присутствующих, поклоном, включавшим в себя одновременно почтение и высокомерие, как умел только он. Но не успел гость сделать ещё и шага, как Анна Австрийская, тяжело вздохнув, слабым голосом произнесла:

– Простите, Ваше Величество, что-то мне не по себе. Я вынуждена ненадолго покинуть вас, надеюсь, моё отсутствие не испортит приятной беседы?

Вымолвив, с сожалением, явно надуманную, но при этом искусно разыгранную причину, собственного ухода, она направилась к двери. Во время неторопливого шествия, в голове королевы проносились одна мысль за другой, бросая её, от приближения неотвратимой опасности то в жар, то в холод. Даже слова свекрови, остались без внимания, когда Анна, на неверных ногах, приближалась к кардиналу.

– Ваше Величество, надеюсь, вы не столь жестоки, чтобы наказывать нас вашим отсутствием? Знайте, мы с нетерпением ждем вашего возвращения.

Королева Анна, с самого начала, когда только узнала о замыслах Бекингема посетить Париж, не испытывала уверенности в удачном исходе сего вояжа. Накануне приезда, отдав все, на её взгляд, необходимые распоряжения, предприняв все возможные меры предосторожности, и заручившись поддержкой верных ей людей, она в какой-то момент скорее уговорила себя, чем поверила в то, что всё под контролем, а значит нечего опасаться. Но когда ей донесли о погоне гвардейцев Его Преосвященства за каретой герцога, и о случившемся на Новом мосту, она поняла – кардиналу известно всё. Столкнувшись лицом к лицу с Ришелье у дверей, испанка впала в предобморочное состояние, едва удержавшись на ногах. Её лицо окрасилось бледной пастелью, а губы, едва способные шевелиться, прошептали.

– Прошу вас, пощадите.

Кардинал остановился, склонившись перед Её Величеством, не подав вида, что Анна произнесла хоть слово. После чего он, неспешно выпрямился, и будто невзначай произнес лишь несколько фраз в ответ, демонстрируя, будто с легкой улыбкой поприветствовал королеву.

– Не унижайте себя просьбами, Мадам. Достаточно одного вашего взгляда.

Дождавшись, когда за Анной Австрийской затворилась дверь, Ришелье, направился к королю и окружавшей его свите, уже сообразив, даже не зная причину, по которой был приглашен в «Люксембург», что схватка будет жаркой. Прежде чем начался диалог, яростный, гневный взгляд монарха, разбился о холодное спокойствие серых глаз Первого министра.

– Господин де Ришелье, нам стало известно, что герцог Бекингем, вопреки моим запретам и вашим заверениям о невозможности появления во Франции сего наглеца, все же дерзнул посетить Париж.

Из глаз Марии Медичи, повеяло холодом расплаты. Она, как и её приспешники, толпящиеся за высокими спинками кресел короля и его матери, чуяла близость первой крови загнанного зверя. На лице кардинала не шевельнулся ни один мускул.

– Ему, как оказалось, это по плечу!

Не без удовольствия продолжил Людовик.

– Таким образом, он нанес оскорбление мне, вашему королю! Королю, которому вы дали слово, что после возмутительной выходки сего напыщенного британского негодяя в Амьене, более никогда не позволите никому уязвить меня!

Не в силах сдержать торжества, наполнившего душу, Мария Медичи задала колкий вопрос кардиналу, что доставило ей неописуемое удовольствие.

– Что же вы помрачнели, месье кардинал? Или вы забыли мои советы, которые получили, будучи ещё епископом люссонским? Я с удовольствием напомню вам: чтобы выжить в Париже, нужно научиться смеяться над своими неудачами, господин де Ришелье.