Роден - Бернар Шампиньоль Страница 41

В период дружбы с Далу Роден изваял его бюст, ставший знаменитым. Однако Далу не выразил ему ни малейшей благодарности, считая, что сам он сделал бы лучше.

И даже Пюви де Шаванн, которого Роден так любил, тоже не скрывал своего разочарования. «Пюви де Шаванну не понравился сделанный мной бюст. Это одно из самых горьких воспоминаний, связанных с моим творчеством. Он считал, что я сделал карикатуру на него. А между тем я уверен, что выразил в своей скульптуре всё то, что испытывал по отношению к нему — энтузиазм и глубокое восхищение».

Блестящий публицист Анри Рошфор, прославившийся своими памфлетами, тоже считал, что Роден представил его в карикатурном виде. Жорж Клемансо также остался недоволен своим бюстом. Блистая остроумием в обществе, он изображал, как скульптор работал над ним: взбирался по лестнице вверх, чтобы сделать эскиз его макушки, а затем приседал, чтобы лучше рассмотреть его нижнюю челюсть. «И всё для того, чтобы сделать мне голову монгольского генерала!»

Одним словом, мужчины предпочитали, чтобы их представляли такими, какими они хотели бы быть, а не какими были на самом деле. («Я сделал всё, что было в моих силах. Лгать я не могу и льстить своим современникам тоже. Мои бюсты часто не нравились, потому что они чересчур правдивы; в этом их главное достоинство. Пусть правда заменит им красоту».)

Женщины рассматривали свои портреты с гораздо большим удовлетворением. Они практически всегда выглядели соблазнительными. И только графиня де Ноай захотела прервать сеансы позирования, прежде чем ее бюст был завершен; но ее характер был хорошо известен.

Среди заказчиков было много иностранцев, особенно американцев. Американская танцовщица Лои Фуллер, блиставшая в Париже, восхищалась искусством Родена. Она немало способствовала росту его известности в Соединенных Штатах и заботилась о том, чтобы его работы покупались заокеанскими коллекционерами.

В течение последних пятнадцати лет жизни Родена галерея бюстов, выполненных им, непрестанно увеличивалась. Он изваял портреты знатных дам — миссис Поттер-Палмер, мадам Голубевой, мисс Ферфакс, леди Уорвик, леди Доквилл-Уэст, не говоря уже о бюсте герцогини де Шуазель — беспощадном свидетельстве. Ему позировали драматург Анри Бек, выдающийся английский писатель и драматург Бернард Шоу, австрийский композитор и дирижер Густав Малер, поэтесса Рене Вивьен, химик и политик Марселей Бертло, критик и друг Родена Гюстав Жеффруа, скульптор Фальгиер, художник Пюви де Шаванн, французские политические деятели Жорж Леги, Жорж Клемансо и Этьен Клемантель. Для Родена ни одно лицо не было неприятным или некрасивым, каждое он считал по-своему интересным. Ни один из этих портретов не оставлял его равнодушным.

Если бюсты Родена не всегда нравились тем, кто ему позировал и платил, он, в свою очередь, тоже не всегда был удовлетворен своими портретистами. Когда Бурдель выполнил мощный бюст Родена, изобразив его каким-то сверхчеловеком, подобно тому, как Микеланджело изваял Моисея, некоторые восприняли эту работу как карикатуру. Однако надпись на бюсте выражала глубокое уважение: «Родену, его объединенные профили». Роден, разумеется, не поверил в злой умысел, но ему едва ли нравилось, что работы его учеников по манере отличались от того, что делал он сам. Он повел себя очень холодно и отказался продолжать позирование, о чем просил его Бурдель.

Насколько Родена огорчало то, что его ученики, несмотря на восхищение мэтром, не пошли по тому пути, который проложил он? Когда Бурдель показал ему свою «Голову Аполлона», Роден воскликнул: «Ах, Бурдель! Вы меня покидаете!»

Если бы он знал последующую эволюцию тех, кто часто бывал в его мастерских, что бы он сказал тогда! Майоль противопоставит динамике Родена статику своих застывших фигур, живому языку учителя — простые, полные и гладкие формы своих статуй. Эстетика Помпона, его прежнего помощника, будет прямо противоположна его собственной. Шарль Деспио, утонченный, нервный, болезненно чувствительный, стал работать у Родена в последние годы. В 1907 году Роден увидел на одной выставке грациозный бюст «Палетта», выполненный Деспио. В то время Деспио был неизвестен, поэтому он с трудом поверил своим глазам, когда прочел письмо от мэтра, приглашавшего его к себе. Работая у Родена помощником, он не был простым копиистом. Родену нравился его независимый дух, и он оценил его способности по достоинству. Он доверял ему черновые наброски, которые Деспио стал свободно интерпретировать; в частности, так он выполнил бюст мадам Елисеевой. Впоследствии Деспио стал выдающимся мастером бюстов. В его творчестве можно обнаружить некоторое влияние Родена. Но всё же его искусство отличается деликатностью и сдержанностью, в нем никогда нельзя ощутить ни малейшего движения, и в этом оно совершенно противоположно искусству Родена, у которого он многому научился, но который, несмотря на обманчивое впечатление, никогда не был его подлинным мэтром.

Целое поколение скульпторов вращалось вокруг Родена, однако ни один из них не стал продолжателем его дела, не был его настоящим учеником. Этот мэтр, преобразовавший романтизм и натурализм, оставил после себя поколение «классиков». Они пытались возобновить очень древние традиции не только античной Греции, но и Египта и Дальнего Востока. Признавая выдающийся талант Родена, они приступили к новым поискам и завоеваниям.

Таким образом, Роден, превосходящий всех, господствовал в свою эпоху, а последующее поколение встало на путь, противоположный избранному им. Таковы парадоксы истории искусства, истории человечества.

Для Родена выразительность образа не ограничивается только лицом, она властвует на всей поверхности тела и в глубине плоти, а руки необычайно ярко передают индивидуальность. Она ощущается в нежности ладони, в напряженности фаланг, в значительности жеста. Роден способен вдохнуть в руки такую жизненную силу, что они могут сказать всё о том, кому принадлежат. Заряжая конечности такой энергией, Роден как бы подчеркивает, что любая часть тела значима и в плане передачи экспрессии, и в художественном смысле. Грубость и одновременно благородство огромных рук «Граждан Кале», сжатый кулак «Призыва к оружию», воздетые к небу в безграничном отчаянии руки блудного сына, нежные руки возлюбленных, выражающие ласку и наслаждение, и, наконец, руки, вытянутые и заломленные в ужасе и отчаянии, хватающие пустоту. Роден знал, насколько красноречивы руки. Он отливал их в бронзе, отделяя от статуй, чтобы передать всю их выразительную мощь. Он не раз лепил руки отдельно, придавая им достоинства монумента, наделяя их эмоциями и значимостью, словно ваял персонаж полностью. Это две правые руки «Собора», объединенные в живую ажурную арку, повторяющую форму сводов готических соборов, которыми всегда восхищался Роден. А руки «Тайны» охватывают блок мрамора загадочной формы, придавая скульптуре символическое значение. Рильке писал: «Отдельно воссозданная рука… более не принадлежит телу, от которого берет свое начало. Такая рука и отмеченный ее прикосновением предмет образуют одно целое, что-то новое, не имеющее названия и никому не принадлежащее». А еще «Рука, протягивающаяся из могилы», «Рука дьявола» и «Рука Бога», огромная и лучезарная, творящая из глины первую пару людей. По мнению Родена, рука, придающая форму материи, является идеальным инструментом творца. «При сотворении мира первая мысль Бога, — если мы только можем проникнуть в его мысли, — касалась формы. Интересно, не правда ли, представить Бога скульптором?» И, наконец, скульптура «Левые руки» — это изображение собственной руки Родена.