Рожденная контрреволюцией. Борьба с агентами врага - Андрей Иванов Страница 41

С последним нельзя не согласиться, учитывая, что пьянство действительно было сильно развито среди работников военного контроля, а их методы дознания трудно назвать гуманными. К примеру, согласно мемуарам члена Сочинского Окружного исполкома Н. В. Вороновича, при попытке предотвращения делегатского съезда крестьян Черноморской губернии деникинские борцы со шпионажем применяли весьма своеобразные средства получения информации: «Один делегат Новороссийского и два делегата Сочинского округов были арестованы чинами контрразведки и подверглись жестокой порке шомполами, так как отказались выдать имена организаторов съезда и назвать деревню, в которой он был назначен» [477].

Ввиду приведенных фактов в августе 1919 года о работе контрразведки был сделан неутешительный вывод: «Личный состав в большинстве случаев был совершенно несоответствующий, теперь начинает улучшаться, но и сейчас имеет много совершенно неподготовленных к работе в контрразведке» [478].

Мало того, нередко сотрудники военно-контрольной службы оказывались советскими шпионами. К примеру, это было актуально для контрразведывательных органов антибольшевистского движения на Кубани: «Коммунисты, под видом мелких агентов контрразведки, государственной стражи и поставщиков интендантства, проникли во все штабы и знали все секреты Добрармии, информируя своих московских товарищей о всем происходящем в тылу и прифронтовой полосе. В этом я имел возможность убедиться летом 1920 года во время моего кратковременного пребывания в занятом большевиками Сочи, где один из таких агентов смеясь рассказывал мне, как он служил в Добровольческой контрразведке, благодаря чему имел возможность подробно сообщать о составе, численности и расположении Деникинских войск» [479].

Мариупольский чекист Кокута устроился на работу в военный контроль ВСЮР в качестве фотографа, что позволяло ему снабжать советских «особистов» фотографиями вражеских агентов. Благодаря его деятельности было раскрыто более 60 шпионов и диверсантов [480]. Как говорится, комментарии излишни.

* * *

Что касается сотрудников советских Особых отделов на Юге, то, по словам М. Я. Лациса, там служили «чекисты, которых выбрасывали из центрального аппарата ВЧК как малоспособных и малонадежных» [481]. К тому же после объединения подразделений Военконтроля с Чрезвычайными комиссиями из образованных органов были исключены «примазавшиеся элементы» [482] — в основном опытные военспецы.

Штаты ЧК формировались преимущественно по классовому принципу с категорическим отрицанием преемственности кадров прежних спецслужб, а главным требованием, предъявляемым к сотрудникам, была партийная благонадежность, а не профессионализм [483]. Например, начальниками армейских Особых отделов на Юге были: Б. А. Бреслав (большевик с 1907 года), Н. А. Скрыпник (большевик с 1897 года), С. Е. Богров (большевик с 1901 года), В. Н. Манцев (большевик с 1906 года), К. И. Ландер (большевик с 1905 года) и др. [484]

По словам О. М. Санковской, «чекисты отказались от дальнейшего использования многих опытных уже контрразведчиков. В связи с этим нарушалась преемственность, в том числе и в использовании специфических методов и тактических приемов борьбы со шпионажем. Данное обстоятельство не лучшим образом сказалось на эффективности противодействия белогвардейским и иностранным спецслужбам. Контрразведка, как правильно организованная и сориентированная система работы, основанная, прежде всего, на активном применении агентурных методов, отошла на задний план» [485].

Это подтверждалось и самими чекистами, по воспоминаниям которых, «работа особого отдела строилась вначале главным образом на устных заявлениях да на письмах трудящихся» [486]. К тому же получение информации о работе вражеской агентуры в Красной Армии было затруднено и объективными факторами — перлюстрация корреспонденции после создания Особых отделов осталась в компетенции РВСР, поскольку ее ведение регулировалось «Положением о военной цензуре» от 23 декабря 1918 года [487]. А отсутствие четкого взаимодействия между региональными отделениями ВЧК и Реввоенсовета ограничивало возможности «особистов» в области контрразведывательной работы. К слову, белогвардейские спецслужбы на Юге России таких проблем не испытывали, так как цензурный контроль находился в ведении контрразведки ВСЮР [488].

Важным являлся и вопрос об уровне подготовки чекистов. До июля 1919 года инструкторские курсы при ВЧК обучали будущих работников комиссий всего за 3 недели, а контрразведка отсутствовала в учебном плане до окончания Гражданской войны. При этом штатная численность Особых отделов постоянно повышалась, и они испытывали дефицит опытных сотрудников. К примеру, кадровый состав Особого отдела армии за годы Гражданской войны вырос с 32 до 67 человек, что вынуждало чекистское руководство прибегать к методу партийных мобилизаций для укомплектования отделов согласно штатам [489]. Схожие проблемы испытывали не только чекисты Юга России, но даже их столичные коллеги [490].

В результате, по утверждению делегатов съезда начальников Особых отделов, прошедшего в декабре 1919 года, в чекистские органы в армии и на флоте попали люди, не способные в них работать [491]. Отсутствие у них знаний и опыта в области агентурной деятельности привело к использованию в повседневной работе единственного доступного им метода выявления и пресечения преступлений — репрессий.