Филипп Орлеанский. Регент - Филипп Эрланже Страница 42

И тут взрывается испанская мина. Филипп V 15 декабря подписал договор, по которому английским торговцам безоговорочно предоставлялись в Америке те же льготы, что и его собственным подданным. Таких огромных уступок не мог добиться от него и Людовик XIV. «Французы более не пользуются здесь никаким влиянием», — радостно сообщал британский министр в письме в Мадрид.

Застигнутая врасплох предательством Испании и злопамятностью Англии, Франция оказалась в изоляции, и добейся Георг I сближения императора с католическим королем, положение ее стало бы угрожающим.

Весна 1716 года принесла герцогу Орлеанскому много угроз, подозрений и унижений. Шесть месяцев его правления не принесли никаких чудес ни в области экономики, ни в области финансов. Внешнеполитическое положение страны, начиная с 1711 года, не было столь плачевным.

Но Филипп не позволял себе унывать. Удивительное безразличие, презрение к оскорблениям и великодушие по отношению к врагам делали его неуязвимым, но отнюдь не повышали авторитета.

И в самый неожиданный момент поднимает голову оппозиция: большинство министров и высших должностных лиц открыто выступает за то, чтобы предоставить регентство Филиппу V. Они находились под впечатлением возрождения Испании, которой Альберони, словно по мановению волшебной палочки, обеспечил сказочное богатство: города процветали, строились верфи, арсеналы и даже военный флот. В народе пробудилась былая симпатия к брату герцога Бургундского. И если герцог Орлеанский не добьется быстро успеха, дело его проиграно.

И принц пускается в погоню за победой. Разве не жил в Париже человек, обещавший превратить бумагу в золото? И регент, когда-то увлекавшийся алхимией, позволяет себя уговорить. Однако Ноай и парламент ни за что не соглашаются разрешить Лоу произвести финансовый эксперимент, суть которого им непонятна. Тогда шотландец предлагает учредить частный банк и с его помощью доказать действенность этого таинственного средства — кредита. Филипп разрешает и первым записывается в акционеры.

Лоу, открывший банк 12 мая, попросил своих пайщиков только четвертую часть суммы внести серебром, остальное — государственными билетами, которые тут же вновь обрели свою забытую стоимость. Лоу сам выпускает билеты, которые защищены от изменения курса монет и могут быть всегда обращены в деньги, и обязывает Ноайя их признать. Так родился банковский билет.

Регент начал надеяться на чудо. Ему было необходимо безотлагательно разрушить союзы, которые угрожали Франции. Мстительный Торси, а за ним и все правительство, требовали, чтобы Франция продолжала политику Людовика XIV. Но это было невозможно, пока Альберони рассыпался в любезностях перед Англией и угрожал Франции. Из этой ситуации было только два выхода: регент уступает свое место Филиппу V, что могло навлечь еще бол ьшие беды, или договаривается с Лондоном от своего имени.

Теперь уже герцог Орлеанский сам просит Георга I о подписании договора, отложенного несколько недель назад. То было рискованное предприятие, и ни один министр, ни один посол не взялись за выполнение подобного поручения. Вынужденный хранить в тайне этот дипломатический ход, последствия которого будут сказываться вплоть до эпохи Наполеона III, принц обращается к единственному человеку, на чью верность и преданность он может положиться — пробил час Дюбуа.

Никогда еще не велись столь странные переговоры. И пока глава государства и член Государственного совета с трудом продвигались вперед в переговорах, министр иностранных дел д’Юксель и посол Франции в Лондоне д’Ибервиль делали все возможное, чтобы сорвать их. Вот во что превратилась абсолютная монархия через полгода после смерти Людовика XIV!

Для такого благородного человека, как Филипп, самым неприятным в этой истории была необходимость изгнания из Франции претендента на английский престол, который нашел себе прибежище в Авиньоне, во владениях папского престола. Эта прискорбная уступка, тем не менее, вовсе не удовлетворила британского льва. Георг I не отказался от намерения подписать соглашение с регентом, но одолеваемый злобой и мстительными чувствами, хотел сначала насладиться его унижением.

Ультиматум, привезенный Стерсом, состоял из трех пунктов: французское правительство должно было заставить Стюарта искать прибежища за Альпами, начать охоту на его приверженцев и разрушить сооружения порта Мардик, возведенные, несмотря на Утрехтский договор, вместо укреплений Дюнкерка. После получения согласия по этим трем пунктам Георг I соглашался начать переговоры.

Регент возмутился: он был готов пойти навстречу королю Англии, но ему не казалось справедливым, что от него требуют конкретных действий еще до подписания договора, и Филипп сказал, что этого он делать не станет и что это его последнее слово. Георг I не пошел ни на какие уступки и начал форсировать заключение австро-голландского соглашения.

Загнанный в угол, Филипп обращает свои взоры к единственной стране, которая, как и он, искренне стремилась к миру. Посол Франции во Фландрии, аббат де Шатенеф, крестный отец Вольтера, так хорошо объяснил, сколь опасны и воинственны намерения императора, что Фландрия подтверждает Англии свое нежелание заключать какой-либо союз с Карлом VI без предварительного аналогичного договора с Францией.

Вестминстерский договор 5 июня, подписанный императором и королем Великобритании, гарантирует обоим монархам их нынешние владения и те земли, что будут ими получены по взаимному согласию.

Вооружившись этим договором, Стерс думает запугать регента и силой привести его к трону своего монарха, но Филипп, невозмутимый, как под Турином, отвечает, что он не выгонит Якова Стюарта из Авиньона, пока у него нет в кармане договора, и что «если король Англии хочет войны, Франция постоит за себя».

Неизбежное должно было свершиться. Дамоклов меч висел на тоненькой ниточке, и нить эта разматывалась вдоль берегов Балтики.

Немецкие области Швеции, оставленные Карлом XII, тут же стали добычей Дании, Саксонии, Пруссии и Ганновера. И когда появилась армия русского царя, ей уже ничего не досталось. Ярость Петра Великого, мечтавшего стать повелителем империи, обрушилась на союзников. Ничего не получив, царь неожиданно занимает Мекленбург и угрожает Ганноверу. Однако Георг I предпочитал родные места даже самой Великобритании. Он ненавидел русского царя и боялся его, как черта. Сильно обеспокоенный, Георг I решил отыграть себе вторую столицу и оттуда самому заботиться о собственных интересах.

Стенхоуп сопровождает своего монарха. В Лондоне остается принц Уэльский, который получает устаревший титул Хранителя королевства и поддержку Совета, возглавляемого лордом Таунзендом — из-за этого раздела власти в британской политике возникли те же противоречия, что раздирали французскую политику.

В Париже все, начиная с Сен-Симона и кончая Вильруа, настраивали регента против Англии, но Филипп не поддается на уговоры и, несмотря на противодействие министров, использует поездку английского короля для того, чтобы предпринять еще одну попытку сохранить мир.

Хозяин небольшой гостиницы в Гааге 5 июля 1716 года увидел у своих дверей скромного шестидесятилетнего человека. Аббат Дюбуа спросил комнату, назвавшись Сент-Альбеном, любителем книг, приехавшим во Фландрию, чтобы пополнить свою коллекцию. И в течение двух недель этот библиофил ходил по книжным лавочкам, писал письма, болтал с постояльцами гостиницы, не возбуждая ничьих подозрений.