Герберт Уэллс - Геннадий Прашкевич Страница 43

Желая помочь Вайолет, Уэллс представил ее своему другу Форду Мэдоксу Форду. Тот взял ее в свой журнал литературным секретарем, но довольно быстро они стали настолько близкими друзьями, что Уэллсу пришлось искать для себя новый Призрак Возлюбленной.

Таким стала Дороти Ричардсон — тоже писательница, школьная подруга Джейн. В романе «Туннель» она весьма достоверно описала жизнь Уэллсов в Вустер-парке. («Меня там зовут Хипо, а Джейн — Альмой»…)

Затем была Элла Д’Арси. («В ее «Левой руке зари», в этом рассказе о любовной истории с неким «Ипохондриком», ей изменили и точность, и присущая ей правдивость. Она забыла о ночи и дне, которые мы провели между Эриджем и Френтом, и о том, как мы занимались любовью среди папоротника-орляка»…)

Потом была некая австралийка. («Она написала мне о «Киппсе» и пригласила зайти к ней в отель. Я побывал там у нее несколько раз и до сих пор помню ее красноватую, обожженную на солнце кожу и соломенные волосы…»)

Романов было много. Уэллс даже не скрывал их.

Разумеется, это многим не нравилось, вызывало толки.

В 1936 году, выступая на юбилее Уэллса, Бернард Шоу в присущем ему стиле свирепо и весело расправился со своим вечным другом-оппонентом. Об этом замечательно рассказал в мемуарах французский писатель Андре Моруа.

«Бедный старина Уэллс, — сказал на юбилее Бернард Шоу. — Вот и вам перевалило за седьмой десяток. А мне скоро вообще перевалит за восьмой. Почему это тут все хохочут? А, — протянул он, — это они радуются, что скоро вообще отделаются и от меня и от вас». И во всеуслышание рассказал, как утром встречался со своими австралийскими друзьями. Они его спросили, почему это в честь такого замечательного юбилея король не пожаловал Уэллсу звание лорда. А он, Шоу, будто бы ответил: «Да зачем этому старому бедняге Уэллсу звание лорда? Он ведь и писать толком не умеет. Король и одной строчки его не прочел, потому он и хороший король». Тем не менее австралийские друзья наседали на Шоу. «Нет, нет, — твердили они, — если мистера Уэллса не сделали лордом, значит, тут что-то есть, тут что-то говорит не в его пользу». В этом месте Шоу выдержал долгую паузу. «Тогда я бросился на защиту Уэллса. Я сказал: «Нет ровно ничего, что говорило бы не в пользу нашего дорогого бедняги Уэллса. Он прекрасный сын… прекрасный отец… прекрасный брат… прекрасный дядя… прекрасный кузен… прекрасный друг…» И это ужасный Шоу, — не без восхищения вспоминал Моруа, — перечислил все возможные человеческие связи, которым Уэллс всегда был верен, но так и не произнес одного: прекрасный муж…»

4

«Давным-давно, — признавался Ледфорд, главный герой романа «В дни кометы» («In the Days of the Comet»), — в дни суровой и несчастной юности, хотелось мне написать какую-нибудь книгу. Скрипеть пером втайне от всех, и мечтать о славе писателя было для меня большим утешением. Память переносит меня на пятьдесят лет назад, в маленькую полутемную комнатку с подъемным окном, открытым в звездное небо, и я мгновенно чую особенный запах этой комнаты — едкий запах дешевого керосина, горящего в плохо заправленной лампе. Лет за пятнадцать до этого электрическое освещение было уже достаточно усовершенствовано, но часть населения продолжала пользоваться такими лампами…»

Бедный, темный, скученный мир.

Но однажды над ним появляется яркая комета.

А бедняга Ледфорд безумно влюблен в некую Нетти Стюарт — дочь садовника, служащего у богатой вдовы по имени Веррол. Больше того, они уже объяснились в своей взаимной любви у пруда с золотыми рыбками. Никто не думает о комете в небе — ну, висит она себе, и висит, — но все чувствуют, что в мире происходит что-то странное, необычное. И Нетти вдруг написала Ледфорду, что ее настораживают некоторые его увлечения. Вот, к примеру, как может она любить его — социалиста и неверующего? Раньше Нети в голову это почему-то не приходило. А за первым письмом последовало второе, совсем неожиданное. Нетти сообщала, что она возвращает Ледфорду слово, данное ему у пруда…

«Мое уязвленное самолюбие ни в чем не находило утешения».

Впрочем, до Великой Перемены все люди в мире находись в таком вот странном лихорадочном состоянии. В порыве гнева бедняга Ледфорд покупает револьвер и пешком добирается в Чексхилл. Он в смятении. Он подозревает, что Нетти находится в Чексхилле вместе со своим новым любовником — молодым Эдуардом Верролом. Тревога не оставляет его. «Когда я шел по последнему открытому лугу перед Чексхиллской станцией, то заметил, что у меня две тени. Это поразило меня. Я резко обернулся. Комета отстояла от полной луны градусов на двадцать. Как красив был зеленовато-белый призрак, паривший в темно-синей глубине! Комета казалась ярче луны, но я никогда не видел фотографий, которые давали бы о ней верное представление. Например, у нее не было хвоста. Астрономы поначалу говорили даже о двух хвостах, из которых один якобы находился впереди ядра кометы, а другой позади, но на самом деле комета имела скорее форму клуба светящегося дыма с более ярким ядром…»

5

Вся эта любовная драма разворачивается на фоне морского сражения.

Тревога, источаемая странной кометой, нервозность общества, неуверенность политиков приводят к мировой войне. Она началось с того, что Германия напала на Британию и ее союзников. «На одной стороне сорок один миллион человек, завязшие в бесплодной экономической и нравственной тине, не имеющие ни мужества, ни энергии, ни ума, чтобы улучшить свое положение, на другой германцы — пятьдесят шесть миллионов человек, находившихся ничуть не в лучшем положении. И в обеих странах все время суетились маленькие, крикливые создания, издававшие газеты, писавшие книги, читавшие лекции и воображавшие, что они-то и являются мозгом нации. С каким-то необычайным единодушием они побуждали употребить весь запас материальной, моральной и интеллектуальной энергии на разрушительное дело войны…»

А тут еще Нетти с ее любовником. Конечно, ее следует наказать. Но, вытаскивая револьвер, Ледфорд случайно поднимает голову. «Все небо было исчерчено яркими зелеными струями, — видит он. — Струи исходили из одного центра — где-то между западным горизонтом и зенитом. В сияющих облаках началось странное движение, зеленые струи текли на запад и обратно на восток. «Бум!» — прогремело в море орудие большого броненосца. (Действие разворачивается на побережье, и прибрежные воды хорошо просматриваются. — Г. П.) «Бум! Бум!» — отвечали преследующие броненосец крейсеры. А вид струящихся и пенящихся полос на небе вызывал настоящее головокружение. И тут мне в голову пришла мысль, что все вокруг происходит специально для того, чтобы способствовать моей мести. Этот бой на море… Эти зеленые струи над головой… Нетти на тропинке вскрикнула, ведь я уже догонял ее… Пятьдесят шагов, сорок, тридцать… Я видел выражение ужаса и отчаяния на ее лице, когда она оборачивалась… «Бум!» — раздался выстрел с броненосца и одновременно раздался мой выстрел… Вслед за этим я потерял сознание».

6

Но Ледфорд очнулся.

И увидел птиц в траве, павшую корову на тропинке.

Неужели все умерли, отравленные газом странной кометы?