Мифы и легенды народов мира. Древний Египет. Месопотамия - Людмила Ильинская Страница 43

Через месяц после похорон сыновья зодчего решили, что пора приниматься за дело. Темной безлунной ночью они подкрались к сокровищнице, вынули из стены каменную плиту и залезли внутрь. Тут старший брат сказал младшему:

— Не будем слишком жадничать. Если фараон обнаружит пропажу, поднимется переполох, стражники найдут лазейку, вспомнят, кто строил эту стену, и подозрение сразу падет на нас — ведь мы родные сыновья зодчего. Лучше возьмем немного серебра и немного золота, а когда все истратим, придем сюда опять.

Это было разумно. Младший брат согласился.

А стражники стояли, охраняя опечатанные двери сокровищницы, и ни один из них не услышал шума за дверьми.

Братья взяли совсем немного сокровищ — небольшой мешочек, отсыпав туда по горстке из каждого ларца, чтоб было незаметно.

Однако фараон все-таки обнаружил пропажу. Он пришел в ярость, стал обвинять в воровстве охранников. Но все печати на дверях были целы.

«Значит, воины не виноваты, — решил фараон. — Но кто же тогда вор? И как он проник через запертую дверь внутрь?»

Месяц спустя братья снова совершили кражу. И опять придворные мудрецы во главе с фараоном ломали головы, недоумевая, как можно проникнуть в запертое здание, не сделав подкопа и не повредив печати.

И в третий раз повторилось то же самое. И в четвертый. И в пятый.

Наконец, фараона осенило:

— Давайте поставим в сокровищнице капканы! — сказал он мудрецам. — Ведь там темно. Вор не увидит капканов и обязательно попадется в какой-нибудь из них.

Так и было сделано.

Прошел месяц. Братья, истратив все наворованное, как обычно, пришли к хранилищу и отвалили каменную плиту. Старший брат полез в сокровищницу первым. Но едва он оказался внутри здания, тут же угодил в капкан.

Он едва сдержался, чтоб не закричать от боли: ведь на крик немедленно сбежалась бы стража. Превозмогая боль, стиснув зубы, он шепотом позвал младшего брата на помощь.

Но капкан оказался надежным. Сколько воры ни напрягали силы, стараясь его разжать, ничего не получалось. Старший брат понял, что ему не вырваться.

— Постой, брат! Брось этот капкан, не трать силы попусту, — сказал он. — Сядь рядом и спокойно выслушай меня… Так вот, — продолжал он, когда младший брат сел и приготовился слушать. — Если меня найдут здесь и схватят, тебе тоже смерть. Зачем погибать двоим! Убей меня, отрежь мою голову и унеси ее, чтоб никто не смог опознать мертвое тело.

Храм Ментухотепа, сочетающий в своей архитектуре принципы мастабы и пирамиды (реконструкция)

— Нет! — ужаснулся младший брат. — Что ты такое говоришь, опомнись! Как я могу тебя убить?! Лучше я десять раз умру под пытками, но не стану братоубийцей, как Сет.

Повисла тяжелая тишина.

— Что ж, — вздохнул старший брат. — Спасибо тебе за эти слова. Теперь мне легче умирать. Ты не будешь братоубийцей… Но отрежь мою голову, когда я умру. А теперь — прощай!

С этими словами старший брат выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его себе в грудь.

Младший брат отрезал у мертвого тела голову, бросил ее в мешок; затем выбрался из сокровищницы, поставил на место плиту и, убитый горем, побрел домой, проклиная тот день, когда они с братом узнали о потайной лазейке.

— Бедный мой, бедный любимый брат! — плакал он. — Твое тело досталось страже. Я не смогу похоронить тебя в гробнице, а без достойного погребения тебе не воскреснуть в Царстве Осириса!

На следующий день фараон вошел в сокровищницу и, увидев в капкане обезглавленный труп, от изумления потерял дар речи. А хранилище было целехоньким, ни единой щелочки и никакого подкопа.

Подивился фараон, посовещался с мудрецами и придумал: повесить мертвое тело на городской стене и приставить стражу, чтоб воины хватали всех, кто заплачет, проходя мимо.

В тот же день обезглавленное тело вывесили на городской стене.

Когда весть об этом облетела город, младший брат очень обрадовался:

— Теперь-то я вызволю тебя, любимый брат, и с почестями тебя похороню!

Он купил на рынке несколько ослов, навьючил их мехами с вином и погнал по городу. Проходя мимо стражников, охранявших повешенное тело, вор незаметно дернул завязку одного из мехов. Мех раскрылся, и вино хлынуло на землю.

— Ой, беда! — в притворной досаде вскричал вор, хлопая себя по бокам, и заметался, словно растерявшись и не зная, что делать.

Стражники побросали копья, кинулись к меху, стали черпать льющееся вино пригоршнями и жадно глотать.

— Что вы делаете! — причитал вор. — Убирайтесь сейчас же! Это мое вино! Я пожалуюсь на вас судье!

— Зачем ты кричишь? — примирительно сказал один из воинов, утирая губы. — Все равно ведь твое вино выльется на землю. Так лучше уж мы его выпьем.

Вор еще поворчал для виду, потом успокоился, отогнал ослов к обочине и стал проверять, хорошо ли завязаны остальные мехи.

— Не огорчайся, — успокаивал его стражник. — Не такая уж это и большая потеря — мех вина.

Мало-помалу они разговорились. Тронутый участием стражников, вор подарил им целых два меха вина и сам стал веселиться вместе с ними. Довольные стражники осушали кружку за кружкой; вор же, делая вид, что тоже пьет, незаметно выливал вино на землю.

А солнце палило нещадно. Вскоре хмельных воинов совсем разморило. Один за другим они повалились на землю и уснули.

Тогда вор снял со стены тело брата и погрузил его на осла. Затем он отрезал каждому стражнику правую половину бороды и погнал ослов домой.

Жил на вершине дерева коршун. В пышной лиственной кроне он свил гнездо и выращивал птенцов. Но редко ему удавалось досыта накормить своих маленьких, еще не оперившихся коршунят. Бедные птенцы жили почти впроголодь: коршун боялся улетать из гнезда за кормом, потому что у подножия дерева жила кошка с котятами. В отсутствие коршуна она могла вскарабкаться на ствол и передушить коршунят. Но и кошка не осмеливалась покидать свое логово: ведь ее котят мог унести голодный коршун.

И как-то раз коршун слетел с дерева вниз и обратился к кошке:

— От того, что мы не доверяем друг другу, и тебе и мне только тяжелей живется, — сказал он. — Что проку во вражде? Лучше будем добрыми соседями! Поклянемся перед лицом великого Ра, что, если один из нас отправится за кормом для своих детей, другой не причинит им зла.

Кошка с радостью согласилась. Призвав в свидетели солнечного бога, соседи дали священную клятву: отныне жить в мире и согласии.