Мировая история на пальцах. Для детей и родителей, которые хотят объяснять детям - Сергей Нечаев Страница 43

Не скрою, я и сам когда-то был очарован этой личностью и написал про Наполеона несколько книг. Но что удивительно, я занимаюсь им и его эпохой вот уже почти полвека, однако так и не могу ответить на простейшие, казалось бы, вопросы.

Кто он?

Величайший гений или удачливый самозванец?

Посланец Бога на Земле или корсиканский людоед?

Пророк или шарлатан?

Ответов на эти и многие другие вопросы столько же, сколько и людей, пытающихся на них ответить. Единственное, что является бесспорным — это то, что Наполеон был и есть фигура неоднозначная и противоречивая. Великая фигура! Великая именно своей неоднозначностью и противоречивостью.

Это реально так: самой большой загадкой наполеоновской эпохи является сам Наполеон.

Хвалебных гимнов ему написано великое множество, но есть и мнения совершенно противоположные, так сказать — альтернативные. Их меньше, и они не столь растиражированы. Но от этого они не становятся менее важными и достойными внимания. Ведь черная краска может испортить портрет, а может и придать ему особый блеск и пикантность. А иногда без черной краски и не обойтись, особенно если пишется портрет злодея, промышляющего по самым темным закоулкам.

Чтобы было понятно, приведу мнения трех очевидцев, трех человек, прекрасно знавших Наполеона. Одно из этих мнений представляет собой отрывки из опубликованных в 1857 году в Париже «Мемуаров» наполеоновского маршала Мармона, другое является частью приложения к опубликованным в 1823 году в Париже «Мемуарам» генерала Дюмурье, третье — выдержками из знаменитых «Замогильных записок» Шатобриана, законченных им в 1846 году и опубликованных после его смерти в 1848 году.

«Наполеон носил в себе зародыш катастрофы. Сам его характер явно и неотвратимо вел его к поражению. После стольких больших неудач он уже не мог больше существовать в своих собственных глазах без той высоты, с которой он упал. И даже возвращение на вершину могущества не могло бы его удовлетворить. Его качества, ставшие причинами его возвышения, его отвага, его вкус к великим шансам, его привычка рисковать для достижения результатов, его амбиции — все это должно было привести его к поражению. Его расчетливость и осторожность, его предусмотрительность и железная воля уступили место небрежности, беспечности, вялости, неуверенности и бесконечной нерешительности.

С точки зрения физической и моральной в нем сочетались два человека.

Первый был худым, непритязательным, необыкновенно активным, равнодушным к лишениям, презирающим благополучие и материальные блага, предусмотрительным, осторожным, умеющим отдаваться на волю судьбы, решительным и упорным в своих намерениях, знающим людей и их нравы, что играло огромную роль на войне, добрым, справедливым, способным к настоящим чувствам и благородным к врагам.

Второй был толстым и тяжелым, чувственным и настолько занятым своими удовольствиями, что считал их важнейшим делом. Он был беспечным и боящимся усталости, пресыщенным всем, не верящим ни во что, если это не совпадало с его страстями, интересами и капризами, ни в грош не считавшимся с интересами человечества, презиравшим на войне элементарные правила осторожности, во всем полагающимся на свою удачу, на то, что он назвал своей звездой.

Его разум оставался тем же, самым великим, глубоким и продуктивным из тех, что я когда-либо видел, но ему не хватало больше ни воли, ни решительности, ни мобильности, и это походило на слабость.

Наполеон, которого я описал первым, блистал до Тильзита. Это был апогей его величия и эпоха его самого расцвета. Второй же — стал дополнением его душевных терзаний, последовавших сразу за его женитьбой на Марии-Луизе.

Я много говорил о Наполеоне и думаю, что мне удалось описать его таким, каким я его видел, но все же считаю полезным добавить к уже сказанному вышеизложенный анализ до того, как я окончательно перестану произносить его великое имя».

«Если судить Буонапарте по его успехам, то это великий человек. Но если отбросить от его успехов все то, чем он обязан фортуне, то это лишь удачливый авантюрист, вся военная и политическая деятельность которого дезорганизована, эксцентрична и безрассудна, комбинации которого ошибочны и неосмотрительны и должны были с самого начала привести к самым роковым результатам…

Буонапарте поднимался, от преступления к преступлению, от ошибки к ошибке, к самой вершине славы и могущества. Его дерзости удавалось все, ибо Европа созрела для революции, которой он манипулировал. И не нашлось достаточно сильного правительства, чтобы остановить его коварство, равно как не нашлось умелого генерала, чтобы противостоять его оружию. Все европейские державы сами предоставили камни, из которых построен пьедестал этого колосса. Его карьера была блестящей, но легкой.

Если бы он смог остановиться после Амьенского мира; если бы он не водрузил на свою пылкую голову железную корону; если бы он убрал со своего дерзкого чела имперскую диадему, окрашенную кровью герцога Энгиенского; если бы он помиловал Пишегрю и Жоржа Кадудаля; если бы, душимый самой низкой ревностью, он оставил купаться в наслаждениях Моро, он дал бы Франции возможность славного отдыха, купленного блестящими победами. А если бы, занявшись мирными искусствами, он смог бы исправить бедствия кровавой революции, уничтожив ее ужасные следы; если бы он занялся восстановлением торговли, сельского хозяйства, нравов и религии; если бы он дополнил всю эту благотворительность жертвой своими неумеренными амбициями, возведя законного наследника на укрепленный, очищенный от злоупотреблений старого правительства и грязи анархии трон, тогда Буонапарте был бы величайшим человеком прошедшей, настоящей и будущей истории и был бы предоставлен восхищению веков.

Его характер был очень вспыльчивым, его душа — очень горделивой, его желания — очень низкими, чтобы подниматься к славе по пути героизма. Это необычный человек, но не великий; это не знаменитый человек, а лишь широко известный.

Буонапарте, получив либеральное образование благодаря милосердию короля Франции, будучи поставленным во главе армий невиданной революцией, поднятый до трона своих благодетелей, своих создателей ослепленной и охваченной психозом нацией, не только имел неосмотрительность сесть на него, но и дополнил все это жестокой и бесполезной подлостью, пролив кровь члена августейшей фамилии, и, найдя затем свой удел слишком жалким в этом дележе человеческого величия, он стал стремиться к универсальной монархии.

Чуждый Франции и человечеству, бедствие Вселенной, палач нации, покоренной ему террором и глупостью, он с радостью пожертвовал целым поколением французов ради своих кровожадных амбиций. Что останется Франции после того, как эта кровавая комета прекратит испепелять мир? Источник постоянных войн, всеобщая деморализация и правительство в Алжире. Что ему самому останется от всех этих триумфов, от всех этих преступлений? Всепожирающие угрызения совести, если он останется на троне, публичное проклятие, если он с него падет.