Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России (1700-1861) - Мишель Ламарш Маррезе Страница 43

Женщины и владение крепостными

Так как количество крепостных крестьян служило главным показателем богатства в России, мы могли бы ожидать, что обнаружится более заметный разрыв между числом мужчин и женщин, ими владевших, или выяснится, что у помещиц было гораздо меньше работников, чем у мужчин-помещиков. Но и данные о продаже помещицами крестьян поодиночке, и сведения о выдаче ими вольных и о продаже земли с крестьянами подтверждают, что женщины занимали видное место в феодальной экономике: участие дворянок в продаже крепостных соответствует их активности в продаже недвижимости. Чем энергичнее выступали дворянки в рыночном обороте земли, тем чаще они включались и в оборот крепостных, от труда которых зависела продуктивность их имений. В начале XVIII в. женщины так же редко владели крестьянами, как и землей; самостоятельные продажи крестьян помещицами зафиксированы лишь в 14% сделок, заключенных в трех уездах, а продажи с участием родственников-мужчин — еще в 5%. Через тридцать лет число женщин, продававших крестьян, возросло до 43% от общего количества сделок, к концу века упало до 35%, а в 1805— 1810 гг. снова выросло до 40% (см. табл. 4.5).

Цифры, свидетельствующие об отпуске крепостных на волю, отражают динамику женского душевладения. В самом деле, уже само количество вольных записей, сделанных дворянками в XVIII в., устраняет всякие сомнения в наличии помещиц в губерниях. У помещиков было принято отпускать на волю крестьянок, желавших выйти замуж в соседние имения. Реже они освобождали крестьян в награду за многолетнюю службу, разрешая им записываться в государственные крестьяне. При этом ни помещики, ни помещицы не отпускали крестьянок на волю в другие имения из соображений экономической выгоды, потому что от такой сделки они получали лишь номинальное возмещение всего лишь в несколько рублей. Поэтому данные об отпуске крепостных дают нам важный инструмент для измерения количества крестьян в женском владении. В приведенной подборке доля операций, связанных с отпуском крестьян на волю помещицами, с 17% в 1715— 1720 гг. выросла до скромных 22% в 1750—1755 гг. (см. табл. 4.4). Но в дальнейшем доля женщин, владевших крепостными, продолжала расти, пока не составила 38% всех помещиков, отпустивших крестьян на волю в 1775—1780 гг. и 49% (в одном уезде) в 1805— 1810 гг.

По оценке В.И. Семевского, 84% владельцев крепостных крестьян в 1777 г. имели менее ста душ, т.е. минимальное количество, необходимое дворянину, чтобы кое-как сводить концы с концами у себя в имении. Данные ревизии за гораздо более поздний период 1858—1859 гг. показали, что ниже этой черты бедности проживало 79% дворянства, а 20% имело от ста душ до тысячи. Только 1,1% дворян могли считаться крупными помещиками — те, у кого было больше тысячи крепостных душ. Анализ количества крепостных, проданных в имениях Московской губернии (см. табл. 4.10), подтверждает вывод Семевского. До XIX в. от 76 до 80% помещиков продавали имения, насчитывавшие меньше ста душ крепостных (см. табл. 4.10). К середине XIX в. сократилось число помещиков, продававших имения с менее чем 20 душами. И все же помещицы средней руки все еще составляли лишь 22% от общего числа, и всего-навсего 1% женщин принадлежал к тем помещикам, кто продавал имения свыше тысячи душ. Для мужчин была справедлива та же картина — примерно 1% из них владел крещеной собственностью в крупном размере.

Кроме того, помещики обоих полов предпочитали продавать на вывод отдельных крестьян, а не выпускать из рук много семей сразу. Правда, поведение мужчин и женщин не во всем совпадало. Дворянки были в целом склонны продавать скорее крепостных баб, чем мужиков, дворяне же — наоборот (см. табл. 4.11). Но, продавая целую семью или несколько дворов, мужчины и женщины вели себя одинаково. И у тех и у других с 1715 по 1810 г. 11% всех операций купли-продажи крепостных затрагивали две и более крестьянских семей. Очевидно, что консервативное поведение в экономике вызывалось ограниченными средствами, а не являлось следствием тендерных различий.

Таблица 4.10.

Количество крепостных крестьян, проданных в подмосковных имениях дворянками и дворянами (1750-1860 гг.) [122]

Сведения о продаже земли с крестьянами (см. табл. 4.12) представляют собой последнюю точку обзора для оценки женского и мужского владения крепостными. До XIX в. помещицы охотнее своих собратьев-мужчин продавали населенные поместья (так назывался любой клочок земли, проданный вместе с живущими на ней крестьянами). Здесь снова виден контраст между Москвой и провинцией — в Москве доля продажи земли с крестьянами гораздо выше: за весь период целых 72% проданной в Москве женщинами недвижимости приходится на имения с крестьянами (для сравнения — во Владимире 48%, в Тамбове и Кашине по 35%). При этом во всех уездах женщины продают населенные земли, воспроизводя линию поведения мужчин: продажи увеличиваются в середине XVIII в. и резко возрастают перед отменой крепостного права до уровня в 68% у помещиц и 66% у помещиков [123]. В целом модель женского душевладения на протяжении всего рассматриваемого периода и на всем географическом пространстве мало отклонялась от поведения помещиков-мужчин.

Таблица 4.11.

Крепостные крестьяне, проданные без земли дворянками и дворянами, по виду сделок (1715—1810 гг.) [124]

Третий вид имущества, доступный дворянкам, а также женщинам других социальных категорий, представляла собой городская недвижимость. Если владеть крепостными имели право только дворяне, то представители всех социальных слоев в России имели право вкладывать средства в городские дома, лавки, земельные участки. В результате, в отличие от сведений о продаже имений, данные о продажах городского имущества позволяют провести сравнение между женщинами разных сословий. Нам крайне мало известно о жизни женщин купеческого сословия; сравнение их роли на рынке городской недвижимости с аналогичной ролью дворянок, однако, указывает на принципиальное различие в отношении к собственности у женщин дворянского и купеческого звания.