Мистерия Сириуса - Роберт Темпл Страница 43

В своей монографии «Шумеры» Крамер подчеркивает, [187] что священное оружие — булава с пятьюдесятью головами — использовалась, начиная с правления царя Гудеа (около 2400 г. до н. э.).

Если мы ненадолго вернемся к загадочному «хурсагу» древних шумеров, этому странному «холму», то обнаружим, что богиня холмов Нинхурсаг и богиня-мать Нинту — это одно и то же божество. Интересно, что по-египетски слово «ту» значит «холм»; соединив шумерское слово «нин» («богиня») с египетским «ту» («холм»), мы и получим «богиню холмов».

На этом наше исследование, однако, не завершается. Египетская форма имени «Гор» (сын Исиды и Осириса) — Херу, и египтяне нередко говорили: Херуса-чжой-то (Гор-сын-такого-то). Не исключено, что странное и загадочное слово хурсаг произошло от египетского выражения Херу-са-Агга (Гор-сын-Агги). Агга — это одно из имен Анубиса. А с «Анубисом холма» мы уже знакомы. Более того, древнейшая форма шумерского слова «хурсаг» — «хурсагга», и соответственно имя богини звучало как Нинхурсагга.

Случайно или не случайно, но слово «Агга» было одним из распространенных шумерских имен. Известен короткий (115 строк) текст, условно озаглавленный «Гильгамеш и Агга», [188] в котором упоминается некая «магурская ладья». Она описывается примерно в тех же выражениях, что и «маганская ладья» в «Гильгамеше и Стране живых». Если там обсуждался вопрос, утонет или нет «маганская лодка», то здесь речь идет о том, отсекут ли нос магурской ладье. Любопытно, что в обоих рассказах о несчастьях говорится как о событиях, уже случившихся. В «Гильгамеше и Агге», строка 98, мы читаем: «Ладье магурской нос отсек», точно так же, как в предыдущем тексте — «Когда ладья Магана была затоплена, Когда ладья Магилума была затоплена…»

Параллели между египетскими и шумерскими текстами столь многочисленны, что не замечать тесной связи, существовавшей между этими культурами, уже невозможно. Вот еще один пример. Гильгамеша то и дело именуют «срубившим кедр». В «Гильгамеше и Стране живых» сам герой говорит о себе: «Я войду в страну срубленного кедра»; далее снова его называют «срубившим кедр». Но это древнешумерская версия текста. В основной же (более поздней) версии Эпоса Гильгамеш отправляется в горы Ливана и убивает чудовище Хумбабу (или Хуваву) «на Кедровой горе, в обители богов». В табличке V читаем:

[Гильгамеш] поднял [топор рукою] [… и] срубил [кедр]. [Но когда Хувава] услышал шум, [Он] рассердился: «Кто [пришел], [Кто рубит деревья, которые] выросли в моих горах, И кто срубил кедр?» [189]

В «Мельнице Гамлета» Сантильяна и фон Дехенд отождествляют Хуваву с планетой Меркурий. Помня, что Хувава — божество кедрового леса, нельзя не удивиться следующему совпадению: египетское слово себ означает и кедр, и планету Меркурий. Тема эта сложнее, чем может показаться на первый взгляд, но моя единственная цель здесь — продемонстрировать, что один из важных мотивов шумерской мифологии имеет свои корни в египетском каламбуре. Другими словами, Хувава связан и с кедром, и с планетой Меркурий потому, что в египетском языке и кедр, и Меркурий обозначались одним и тем же словом — себ.

Рис. 16. Видимое годовое движение планеты Меркурий. Символизируется узором на лице Хувавы (Хумбабы). Древняя терракотовая маска, хранящаяся в Британском музее.

Но отвлечемся пока от этого загадочного и чудовищного божества и рассмотрим Эпос о Гильгамеше несколько в ином плане. Обратим внимание на одно высказывание профессора Крамера, сделанное в очерке «Эпос о Гильгамеше и его шумерские источники [190]». Он полагает, что «эта поэма уже в первой половине второго тысячелетия до нашей эры существовала практически в той же форме, в какой мы знаем ее сегодня».

Вспомним, что, согласно шумерским сказаниям, матерью Гильгамеша была богиня Нинсун, «сведущая во всех знаниях», на чьих коленях он хотел сидеть (подобно Гору на коленях Исиды). В табличке I читаем:

Встал Гильгамеш и сон толкует, Вещает он своей матери: Мать моя, сон я увидел ночью: Мне явились в нем небесные звезды, Падал на меня будто камень с неба. Поднял его — был он меня сильнее, Тряхнул его — стряхнуть не могу я, Край Урука к нему поднялся, Против него весь край собрался, Народ к нему толпою теснится, Все мужи его окружили, Все товарищи мои целовали ему ноги. Полюбил я его, как к жене прилепился. И к ногам твоим его принес я, Ты же его сравняла со мною… [191]

Существует другой вариант этого отрывка (см. перевод Хейдела [192]) в начале таблички II старовавилонской версии эпоса, которая древнее, чем цитировавшаяся выше ассирийская версия, и сохранила больше от первоначального шумерского текста:

Встал Гильгамеш и сон толкует, вещая своей матери:

Мать моя, нынче ночью Был я счастлив, пребывая В кругу славных мужей Урука. Пала на меня сила небесная. Пытался поднять я ее, Но слишком тяжелой была она. Пытался оттолкнуть я ее, Но не мог. Край Урука собрался вокруг нее, Славные мужи ноги ее целовали. Уперся лбом я в нее, И они помогали мне. Поднял я се и принес тебе…

Крамер оба эти отрывка переводит несколько иначе. [193] Одно из наиболее существенных разночтений между ними касается выражения, переведенного Хейделом как «сила небесная». [194] Крамер понимает слово «Ан» не как «небо», а как собственное имя бога небес, отца Ануннаков. А слову ки-сир, которое Хейдел перевел как «сила», он посвятил довольно пространный комментарий: