Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ - Александр Черепков Страница 44

После того как наши моряки побывали на борту «Фырола» и оценили достоинства этого парохода, все окончательно встало на свои места. Из справки ГТУ НКВД СССР: «Германский пароход “Комета” — вспомогательный крейсер — no-вахтенному, команда из 200 человек, труба переделанная, борта двойные, командный мостик бронированный. Везут: артиллерийские снаряды, торпеды для подлодок, самолеты — части. Вооружен, но вооружение спрятано в трюмах». Водоизмещение судна 6–7 тыс. тонн».

Другой наш источник отмечал великолепно экипированную штурманскую службу немецкого корабля: «Фырол»… новый хороший теплоход, оборудованный всеми последними навигационными приборами. Его эхолот, его гирокомпас во многих отношениях превосходят по своей точности приборы, установленные на наших судах».

Отмечалась в донесениях и отлично поставленная на «Комете» радиослужба: «Фырол» имеет прекрасно оборудованную радиостанцию… круглые сутки одновременно, не снимая наушников, сидят 6 радистов. Седьмой человек из радистов не слушает сам, он имеет чин офицера». Мощность передатчика обеспечивала прямую радиосвязь с Берлином.

Под стать механизмам был укомплектован и экипаж. «Командование крейсера не скрывало, что они военные офицеры и что на борту команда состоит из военных моряков. Во время нашего пребывания на борту ежедневно производился полный военный церемониал». Значительная часть команды (особенно радисты) свободно владела английским и русским языками.

Командовал «Кометой» фрегатен-капитан Кептель. По свидетельствам наших моряков, это типичный капитан торгового судна, хорошо знает арктические условия, плавал в Гренландии в ледовых условиях. Стаж работы — 30 лет. В беседе показал себя компетентным ледовым капитаном в смысле сигналов, интервалов, задних ходов и пр. Однако тяжелые условия перехода сказались и на старом «морском волке» — «командир крейсера на всем пути следования довольно сильно злоупотреблял спиртными напитками, причем был довольно нервным, в особенности в конце нашего пребывания. Свое нервное состояние вымещал на подчиненных ему офицерах, набрасывался на них из-за малейшего пустяка с криком, доходящим порой до кулачной угрозы».

Арктические условия в какой-то мере повлияли и на поведение экипажа крейсера: «Вероятно, для поддержания морального и физического состояния матросов каждый день после обеда им выдавалась довольно значительная чарка водки, вечером), большая доза пива, так что в вечернее время можно было наблюдать отдельных пьяных матросов, прогуливающихся в районе матросского кубрика».

Вскоре для советских моряков стала понятна и главная цель, ради которой осуществлялся ледовый переход. В агентурных сообщениях отмечалось, что «члены команды торопятся выбраться из Арктики, объясняя это тем, что они спешат скорее воевать, что война кончится и им нечего будет делать, что вернутся, ничего не сделав».

Плавание по северным широтам шло своим чередом. Льды, туманы, дождь, шторм не способствовали спокойному переходу, но тем не менее, по арктическим нормам, проводка завершилась в самые короткие сроки и без значительных аварий.

Не забывали немецкие моряки и о разведке Севморпути — ведь они были в своем роде первопроходцами. По всему маршруту проводилась тщательная фотосъемка. Как докладывали наши моряки и лоцманы: «Фотографировали непрерывно берега, фотографировали все объекты, которые только встречали на своем пути. Фотографировали острова, мимо которых проходили, около которых стояли, фотографировали мыс Челюскина берега (так в тексте. — Примеч. авт.), фотографировали ледоколы, под проводкой которых шли». При малейшей возможности делали промеры глубин; немцы высаживались на берег и фотографировали, фотографировали, фотографировали… Тщательно слушали эфир радисты, принимая не только корреспонденцию из Фатерланда, но и переговоры наших судов, самолетов и береговых радиостанций. Судя по всему, перехватили они и радиограмму начальника Главсевморпути Папанина, от которой веет традиционной российской беспечностью: «…нет сомнения, что немцы посылали одно суденышко только с целью изучить трассу, покажи, так сказать, им трассу… пусть ледокол проведет его через лед».

«Покажи, так сказать, им трассу», — радировал он, не предполагая, что опыт ледового плавания «Кометы», доскональное изучение навигационных условий Северного морского пути поможет фашистским рейдерам и подводным лодкам в 1943–1944 гг. пиратствовать в наших северных водах. Несомненно, этот опыт использовал и немецкий тяжелый крейсер «Адмирал Шеер», потопивший несколько наших торговых судов и разрушивший залпами своих орудий полярный поселок Диксон. И, словно в отместку за легкомысленные решения руководителей страны и Севморпути, этот корабль 25 августа 1942 г. потопил легенду советского Северного флота — ледокол «Александр Сибиряков», который ровно за 10 лет до трагедии совершил первое в мире сквозное плавание по Северному пути, пройдя за одну навигацию из Белого моря в Берингово. Использовали полученные в ходе проводки сведения и германские подводные лодки, на счету которых наши разгромленные конвои, погибшие торговые суда и боевые корабли Беломорской флотилии и Северного флота.

Дорого обошлась стране эта беспечность, последствия которой мы смогли ликвидировать ценой больших людских потерь и утраты значительного числа боевых и транспортных кораблей.

Проводка тем временем подходила к концу. «Комету» с нетерпением ждали в месте боевого базирования немецких кораблей.

И только в финале этой ледовой эпопеи у руководства Севморпути появились сомнения: что же они делают — проводят боевой корабль, который будет сеять смерть и разрушения. Папанин срочно радирует руководителю экспедиции: «… ввиду специфичности военного характера немецкого парохода верните его обратно на запад одним из ледоколов по вашему усмотрению. Дважды в день молнируйте его позицию. Исполнение радируйте».

Показателен ответ начальника проводки на эту радиограмму: «Вашу 25-ю не понял. Кого вернуть на запад: пароход или Крэгапта (представитель посольства Германии на «Комете». — Примеч. авт.). Жду немедленный ответ разъяснениями».

На разъяснения ушли почти сутки… А «Комета» уже подходила к чистой воде. Командиру крейсера было предложено вернуться на Запад, мотивируя тем, что в Беринговом проливе их поджидают американские корабли. Однако немцы заняли жесткую позицию. Из справки ГТУ НКВД СССР: «На предложение… согласно распоряжению тов. Папанина вернуться обратно заявил, что он (командир крейсера. — Примеч. авт.) — подчиняется только своему правительству, имеет задание идти для выполнения своей работы и что ему объявлено, что он является полновластным хозяином корабля и как найдет нужным, так и сделает. На разговор… что не разрешит Москва — придется возвращаться, командир заявил, я Москве не подчиняюсь, и если завтра к 8 часам утра не будет положительного ответа, я иду по своему заданию на восток. Если не снимете с меня ледовых лоцманов, я их высажу на берег в районе Биллингса или в другом удобном месте и пойду по назначению».

Именно это немцы и сделали. На ледокол «И. Сталин» уходит с «Кометы» прощальная радиограмма: «Выражаем вам благодарность за удачное шефство над нашим походом через Арктику и за проводку через льды моря Лаптевых. Желаю арктической работе благополучного развития в дальнейшем и Вам личного здоровья и успеха. Капитан. 27.08.1940 года».