Быстрее молнии. Моя автобиография - Усэйн Болт Страница 44

– Да, хотите присоединиться? – сказал я, смеясь.

– Конечно, если можно!

Если можно?!

Какой был вечер! Мы все пошли в клуб и веселились; мы общались и хорошо провели время: потанцевали и выпили немного шампанского, но не более; хотя сплетни могли бы поползти в Интернете на следующее утро – я так надеялся на большее. Да, в конце концов, это же были Хайди Клум и Сандра Баллок. Кто бы отказался с ними пообщаться?

* * *

Тренер старался поддерживать во мне мотивацию. Будучи атлетом номер один в мире, я должен был работать еще усерднее, если хотел удержать верхнюю позицию. Мне дали несколько недель отпуска, перед тем как работа началась снова. Я мог перевести дух и свыкнуться с переменами в жизни, но после этого тренер принялся за меня с удвоенной силой.

– Пришло время начать усердную работу, Усэйн, – сказал он, когда мы вернулись к проклятым тренировочным кругам.

– Да что вы, тренер? Разве это только начало? А чем же мы занимались последние четыре года?

Но у тренера уже был четкий план, как я должен тренироваться, чтобы оставаться на вершине.

– Если ты хочешь жить, как суперзвезда, тебе придется бегать так же быстро, как и раньше, – сказал он. – Очень почетно быть первым на планете, господин Суперзвезда, – все преклоняются перед тобой. Но если тебя победит Тайсон или Асафа, будет плохо. Твои доходы упадут, потому что спонсоры не захотят больше выкладывать большой куш тому, кто на втором месте…

Это заставило меня задуматься. Денежный поток мог закончиться внезапно. Дни, когда я получал за забеги скромные чеки, давно прошли, и золотые медали в Пекине сделали меня состоятельным человеком. Мое имя стало для многих фанатов важнее, чем имя Тайсона и Асафы, и около меня крутились большие деньги. Но эти суммы были баснословны еще и потому, что я создал нечто новое на беговой дорожке. Я создал себе имидж.

Фанаты обожали меня, потому что я дурачился и все время заводил их, – ни один другой атлет так себя не вел. Я поехал в Пекин ради удовольствия. Люди безумствовали по поводу каждой моей гонки, и с наступлением сезона 2009 года стало совершенно ясно, что теперь я представлял большой интерес для спонсоров и промоутеров. Я собирал полные стадионы, и всякий раз, когда мое имя звучало в качестве участника забегов, билеты распродавались в считаные минуты.

Я давал родителям достаточно денег, чтобы они больше не беспокоились о заработках. Но, даже имея средства на счете в банке, мой отец отказался сложить руки. Он открыл небольшой магазин, чтобы продолжать трудиться на благо жителей Коксита. Он всегда был человеком дела.

Однако вместе с деньгами у меня появилась и новая ответственность. Я получил важный урок того, кто я такой и чем зарабатываю на жизнь. Правда заключалась в том, что я превратился из обычного спринтера в глобальный бренд. Я больше не был просто атлетом, я стал атлетом с определенной ролью, моделью поведения. Я по-прежнему надрывался на беговой дорожке в Университете вест-индийских культур, но при этом должен был еще и работать над собой, чтобы поддерживать тот образ, который люди запомнили в Пекине. Людям хотелось восторгаться моим временем на забегах, но они также хотели посмотреть и на мои чудачества, которые я привнес на стадион. Фанаты спрашивали: «Какие таланты он продемонстрирует на этот раз?» И с каждым забегом они ждали чего-то новенького.

Трюки помогали замаскировать случайное неудачное выступление. В начале сезона 2009 года я пробежал стометровку за 10 секунд на соревнованиях в Торонто в плохую погоду, что было весьма плохо, по моим меркам, но на трибунах по-прежнему царила эйфория, когда я пересек финишную черту. Стало ясно, что людей больше не заботило мое время, они были счастливы просто видеть мои дурачества, танцы и мою позу To Di World. Все это рождало новое видение меня, и каждый раз, когда я приезжал в другую страну, то находил общий язык с местным населением и заставлял толпу безумствовать. На забеге в Бразилии я станцевал несколько движений из самбы прямо на беговой дорожке. В Риме я схватил итальянский флаг и, размахивая им в воздухе, пробежал вокруг арены. Публика в этих случаях всегда сходила с ума.

Я пришел к выводу, что моя карьера заключается не только в быстром беге. Скорость была только частью, большую роль при этом играла моя личность, статус звезды, в моем случае повторялась история атлетов прошлого. Яркие личности были приманкой для фанатов. Я ясно видел, что люди на Ямайке любили Асафу, потому что он был Мистером Приятным Парнем, а в США обожали Мориса Грина, потому что он был дерзким и уверенным в себе. Однако с американцем Джастином Гэтлином была другая история. У него были поклонники, но в массе своей люди его не любили, потому что у Гэтлина не было своего стиля и образа. Он просто был серьезным атлетом. Я знал, что мне нужно было демонстрировать фишки, которые некогда понравились людям в Пекине, так как это привлекало внимание. А это, в свою очередь, привлекало спонсоров. Они говорили: «Хмм, этот парень здорово позиционирует себя, и его любят люди. Давайте поддержим его».

В начале сезона 2009 года на меня посыпались приглашения, контракты и рекламные кампании, и порой их было слишком много. Рики принимал и рассматривал международные предложения, а мистер Пёрт действовал на ямайском уровне. Вскоре у нас появились сделки с операторами сотовой связи, брендами напитков, часов и со спортивными компаниями.

Моя работа в рекламе заключалась в том, что мне надо было где-то появляться и демонстрировать себя, поэтому я быстро бегал, а потом вот так развлекался. Но у меня всегда было понимание, что я должен вести себя безупречно, потому что плохой PR мог стать катастрофой. На одной из встреч Рики объяснил мне, как изменился мой публичный образ. Он сказал, что я постоянно должен думать о последствиях своих поступков, потому что они могли повлиять на мнение спонсоров в будущем. Если бы я где-то напортачил, это бы сказалось на моей рыночной стоимости и потенциальных доходах.

– Запомни, – сказал он. – Ты больше не просто Усэйн. Ты Усэйн Болт – бренд, бизнес, и теперь так будет всегда.

Я должен был каждый день напоминать себе об этом, что означало распрощаться с некоторыми привычками. Я знал, что если теперь меня застанут в ресторанном дворике в Кингстоне, это будет нехорошо; то же самое касалось возможных фотографий меня с рюмкой ликера на вечеринке в Quad. Да, у меня появились ограничения. Я мог проводить много времени с друзьями и веселиться, но только дома, ходить на вечеринки направо и налево мне было теперь нельзя.

Я знаю, что это, наверное, удивило бы тренера и Рики, но я понял, что нужно делать, чтобы быть настоящим атлетом. Я научился понимать свое тело на беговой дорожке, но после Пекина я научился контролировать и свой разум. Вечеринки, танцы и общение с друзьями были для меня чем-то вроде отдохновения от напряженной жизни в мире спорта. Это помогало мне лучше работать на треке, и никто, никто не мог меня в этом переубедить.

Я видел множество людей из мира атлетики, которые загубили свою карьеру, потому что они делали не то, что им хотелось. Кто-то решал за них, что делать, а что не делать, практически с того момента, как к ним стал приходить успех. Радость жизни покинула этих несчастных. И чтобы как-то расслабиться, они стали принимать наркотики, напиваться в клубах и вести себя неподобающим образом. Некоторые из них оказались за бортом после завершения карьеры. Они причинили много боли другим людям. Пара известных атлетов даже умерли из-за своих пороков. Я понимал, что мне нужно уметь радоваться жизни, чтобы сохранить здравомыслие, и до тех пор, пока это не задевало других людей, это шло мне на пользу.