Тайна Безымянной высоты. 10-я армия в Московской и Курской битвах. От Серебряных Прудов до Рославля. - Сергей Михеенков Страница 44

Часов в 12 дня мы с комиссаром корпуса и всем штабным эскадроном направились в штаб Галюги. Здесь я встретил подполковника Ануфриева и комиссара Аленина с десантниками. Не было лишь командования 2-й гвардейской кавалерийской и 329-й стрелковой дивизий, с которыми, однако, имелась радиосвязь.

Вскоре Галюге привезли радиограмму на мое имя от командующего фронтом. В ней указывалось, что ночью в мое распоряжение прибудет 15 самолетов По-2, на которых предстояло вылететь мне, а также командирам по моему назначению (самолеты должны были сделать два рейса).

В штабе за старшего был оставлен подполковник А.К. Кононенко. Все улетавшие собрались на посадочной площадке. Теперь мы имели достоверные данные о том, что Баранов и Казанкин со своими войсками уже соединились с 10-й армией. Далеко отставший от нас Вашурин с небольшой группой, рацией и шифровальщиком имел связь со штабом фронта. В таком же положении находился и полковник Зубов. Не было известий лишь о подполковнике Солдатове, о полковнике Москалике, батальонном комиссаре Янузакове и их штабе (2-я партизанская дивизия снова была переформирована в отряды, а ее штаб шел с нами).

Перелетев линию фронта, мы приземлились на аэродроме 10-й армии. Это произошло, насколько я помню, в ночь на 24 июня 1942 года. Утром нас пригласил к себе Военный совет 10-й армии. В землянке, в лесу, генераллейтенант В.С. Попов угостил нас отличным обедом. От него я услышал много лестного о своих подчиненных. Часть конногвардейцев сумела прорваться через линию фронта к 10-й армии даже в конном строю. Я узнал также, что генерал Казанкин при переходе через линию фронта был легко ранен.

В тот же день меня с Щелаковским вызвали в штаб фронта, а на другой день мы с комиссаром улетели в Калугу, где находился весь второй эшелон корпуса.

Вскоре через линию фронта перешли подполковник Кононенко и батальонный комиссар Лобашевский со штабом. Кононенко при переходе линии фронта был ранен в ногу. Позже прибыли Зубов, Солдатов, Вашурин, Москалик, Янузаков и другие со своими частями или группами, отрядами и штабами. Янузаков, попав на мину, был тяжело ранен.

Таким образом, основные силы 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, 4-го воздушно-десантного корпуса и 329-й стрелковой дивизии организованно и успешно преодолели все преграды на своем пути и в конце июня соединились с оказавшими им поддержку войсками 10-й армии. Отдельные мелкие группы выходили еще и в июле. Всего вышло за линию фронта до 10 тысяч человек. Кроме того, около трех тысяч человек было эвакуировано по воздуху. Партизаны вновь вернулись к тактике действий малыми отрядами.

Более пяти месяцев наша группа вела в тылу противника в исключительно тяжелых условиях напряженную, насыщенную драматизмом борьбу. В этой борьбе многие из наших славных боевых товарищей сложили свои головы за честь и свободу нашей великой социалистической Родины. Память навсегда сохранит их светлый образ. И сегодня, мысленно возвращаясь к тем героическим дням, мне хочется выразить самую горячую признательность всем участникам этих трудных боев».

«Кировский коридор» сыграл свою роль. Он сохранил жизнь многих бойцов, уберег их от плена и горькой судьбы пропавших без вести. Несмотря на то что еще в первых числах июня «коридор» был значительно сужен, немцы захватили многие населенные пункты и начали укреплять их для длительной обороны. Но еще долго партизаны оставались здесь хозяевами. Потому что леса по-прежнему принадлежали им. И разведотдел 10-й армии засылал и засылал в направлении Вязьмы, Спас-Деменска, Ельни, Рогнедина и Рославля свои разведывательно-диверсионные группы, одиночных маршрутников и связников, радистов и агентурных разведчиков.

После десятка тяжелых снарядов немцы обрушили на деревню шквал минометного огня.

Лейтенант Грачевский сидел возле жарко натопленной печки-бочки и ждал, что будет дальше. Какое-то время ничего нового не происходило. Клекот и гул минометного налета не прекращался минут десять. Это уже походило на артподготовку. Значит, вот-вот последует атака.

– Сейчас пойдут, – снова повторил сержант-пулеметчик.

Пулемет уже стоял в нише с заправленной лентой. Пулеметчики по очереди выглядывали в просвет бойницы, куда уже затягивало толовую гарь.

– Ни хрена не видно. – Сержант боялся пропустить атаку.

– Кажись, урчат.

– Танки… Ах ты ж…

– Ну, если пушку накрыло, то и нам – рябые тапочки…

Охнул один из пулеметчиков и опрокинулся на спину.

Лейтенант Грачевский почувствовал глухой удар упавшего о земляной пол и закрыл глаза.

– Что, готов? – спросил сержант бойца, который наклонился к своему товарищу.

– Кажись, не дышит.

– Оттащи его в угол. Чтобы не мешал.

Боец поволок убитого к ящикам.

Осколок попал пулеметчику в лицо. Когда его привали ли к ящикам, он всхрапнул.

– Да нет, товарищ лейтенант, – махнул рукой боец, перехватив взгляд Грачевского, – неживой он уже. А такое бывает. Судорога. То, как разговаривают между собой пулеметчики, поразило лейтенанта Грачевского настолько, что какое-то время он не мог взять себя в руки и, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, отупело смотрел в одну точку. Он пришел в себя спустя какое-то время, когда в нише загрохотал пулемет.

– Смотри, смотри, Иван, вон там, справа, за кустами! Не пропускай их к сараям!

И тут послышались резкие сильные удары – стреляла пушка. Скорее всего, огонь повела уцелевшая «сорокапятка».

– Что там? Попали? – спросил первого номера его товарищ.

– Кажись, попали. Один задымил. Другой назад пошел.

– Значит, и пехота сейчас уходить станет.

– Давай другую ленту. Заряжай. А я покурю пока.

Второй номер откинул крышку металлической коробки, зарядил новую ленту. Потом, выглянув в нишу, начал похозяйски откидывать комья земли и снега, которыми завалило низ.

– Ты гляди, Иван! Пушкари-то наши подбитый танк все же добили. Горит.

– Ну, пускай… – устало ответил Иван, не поднимая головы. Он сидел на ящике, где несколько минут назад сидел командир взвода лейтенант Поярков, жадно курил и смотрел в пол неподвижным взглядом.

А ведь и они, должно быть, тоже раздавали в Пустошках деревенским девчатам трофейные платья, подумал вдруг лейтенант Грачевский, глядя на пулеметчиков – на убитого, сидящего в углу, и на живых.

– Поползли. Отходят. Теперь не скоро соберутся… – Второй номер засмеялся.

Пулеметчик, которого второй номер называл Иваном, вытащил из голенища валенка немецкий штык-нож, перехватил за лезвие и начал кончиком поправлять фитиль в коптилке.

– Ты соли в бензин подсыпа́л? – спросил он своего напарника, когда прочистил нагоревший фитиль и, поддев, слегка вытащил его наружу. Света в блиндаже сразу стало больше.

Лейтенант Грачевский, чтобы быть здесь, в блиндаже, хоть чем-то полезным, открыл дверочку печки и бросил на тускнеющие угли несколько поленцев.