Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - Стивен Кут Страница 44

Столкнувшись с такого рода шантажом, Люси решилась на крайнюю меру. Она пригрозила обнародовать письма Карла. Сообразительный, как всегда, О'Нил предложил, чтобы Слингсби как-нибудь завладел ими, да поживее; Карл же тем временем отправил в Брюссель гонца, некоего Эдварда Проджерса, с наказом под каким-нибудь благовидным предлогом увезти ребенка. Люси отлично понимала, какие тучи сгустились у нее над головой. Когда Про-джерс попытался увести Якова, она закатила настоящую сцену, и все же сопротивление ее было безнадежно. В конце концов, больная и измученная, Люси вынуждена была уступить. Ребенок оказался у Карла, который сразу же отдал его на попечение Крофтса из Литтл-Сэксема, недавно возведенного в баронское достоинство. Так мальчик стал Яковом Крофтсом. Компенсируя недостатки образования, опекун отправил его в Париж, где тот поступил в янсенист-скую школу Порт-Рояля. Последовала за ним в последнем приступе отчаяния и Люси; в Париже под самый конец 1658 года она умерла, как пишут, «от дурной болезни». Но наследство оставила — в лице славного мальчугана, которому предстояло стать для отца настоящей головной болью.

Занимаясь малоприятными личными делами, Карл параллельно пытался склонить представителей короля Филиппа в Испанских Нидерландах — его незаконнорожденного сына Хуана Хосе, исключительно ловкого дипломата дона Алонсо де Кардеиаса и первоклассного юного военачальника маркиза Карацену — к выполнению обязательств, которые вообще-то по договору с Испанией обязательствами и не являлись. Скорее это были радужные ожидания самого Карла. Так, он хотел, чтобы морские порты Испанских Нидерландов были открыты для судов, капитаны которых признают его полномочия, ибо таким образом появлялась возможность раздобыть деньги каперским промыслом, а затем использовать их для подготовки десанта. Карлу также не терпелось сформировать наземные силы вторжения, и он всячески пытался убедить испанцев предоставить для этого финансы. Наконец, он настаивал, чтобы задача вторжения в Англию стала для Испании приоритетом номер один и, стало быть, к ее выполнению хорошо бы приступить даже до того, как появится морской плацдарм на английских берегах.

Но на испанцев юношеский напор Карла не производил сколько-нибудь заметного впечатления. То, что было главным для него, для них оставалось второстепенным; к тому же испанцам совсем не хотелось выглядеть слишком активными сторонниками Стюартов, ибо впоследствии это могло затруднить мирные переговоры с Кромвелем. Помимо политических, существовали еще и экономические аргументы. Испанская казна была едва ли не пуста; в то же время, пока король Филипп вынужден был довольствоваться мясом второй свежести, огромные средства уходили на содержание вооруженных сил, разбросанных по многочисленным фронтам, а тут еще кромвелевская флотилия разгромила испанские суда, доставлявшие из Южной Америки столь необходимое стране золото. Словом, в полной мере ожиданиям Карла сбыться было не суждено, а когда он все же начал формировать армию, военные события в мире сделали перспективы найма испанских солдат еще туманнее. Великолепная операция, осуществленная Хуаном Хосе и Караценой, завершилась разгромом французской армии; таким образом, потребность Испанских Нидерландов в столь значительных силах отпала, и часть из них была переправлена ближе к дому, на португальский фронт. В распоряжении союзников Карла осталось совсем немного солдат: казалось, он терпит поражение по всем направлениям.

Но разочарования только укрепили решимость Карла. Как никогда раньше, он ощущал необходимость формирования собственных сил, и самым надежным их источником ему представлялась группа роялистов, сражавшихся в качестве наемников во французских войсках. Был среди них и герцог Йоркский. Получив приказ прибыть к королю в Брюгге, он неохотно, но подчинился и привел с собой сто человек. Несколько сотен прислали и ирландцы, к ним добавились роялисты из Шотландии и Англии, так что к марту 1656 года в распоряжении Карла оказалось около 2500 солдат. Во главе их встал герцог Йоркский, получивший звание генерал-лейтенанта, и в плане снабжения командование столь значительным отрядом, расквартированным в иностранном государстве, оказалось чистым кошмаром. Трудности возникали одна за другой. Хайд злорадно ворчал по поводу бездарности испанцев, английские же офицеры завышали количество солдат, находившихся под их командой, а лишние деньги просто прикарманивали. Местный люд с ужасом взирал на поведение и вид английского королевского воинства, особенно на шотландцев и ирландцев, которые казались им настоящими варварами. Последних обвиняли в разграблении одной из близлежащих церквей; под такими обвинениями охотно подписывались кром-велевские соглядатаи. «Нет в Европе армии, — доносил один из них, — в которой было бы столько же мародеров, сколько среди этих небольших отрядов, собравшихся под знамена короля».

Поначалу Карл намеревался высадитьсвое разношерстное воинство в Шотландии. При этом он преследовал двойную цель: отвлечь силы Кромвеля от юго-востока, где в этом случае появится возможность высадить десант, и подтолкнуть к выступлению самих шотландцев. Хуан Хосе, однако же, выступил против этого плана; к тому же разведка доносила, что в Шотландии не наблюдается никакого энтузиазма по поводу восстания. Карденас предложил убрать Кромвеля, но когда в Испанских Нидерландах появился некий деятель по имени Сексби и вызвался это сделать, выяснилось, что этотлеловек вызывает всеобщее отвращение, и Карл отказался иметь с ним что-либо общее. Ситуация становилась все безрадостнее, и Карлу, чтобы сохранить лицо в глазах испанцев, приходилось блефовать и всячески вилять.

Это были действия человека, оказавшегося в тупике. Карл способствовал распространению слухов, будто на самом деле разрозненные, павшие духом отряды роялистского подполья представляют собой хорошо организованную силу и что восстание несомненно начнется еще до наступления Рождества 1656 года. Испанцы поверили, начали присылать подкрепления, но Рождество наступило, ничего не случилось, и Карлу пришлось оправдывать свое бездействие тем, что сами же испанцы предоставили в его распоряжение слишком мало людей, чтобы можно было рассчитывать на успех. Сделав такое заявление, Карл обратился к испанцам с просьбой немедленно ссудить его некоторой суммой денег, что позволит — уж на сей-то раз точно — начать выступление еще до окончания зимы. Но к этому времени казна Филиппа настолько истощилась, что его представителям оставалось лишь вести бесконечные разговоры с советниками Карла, которые продолжали надеяться, что деньги из Испании вот-вот появятся. Однако когда это произошло, выяснилось, что сумма слишком мала, и Карл послал Хуану Хосе негодующее письмо, в котором вновь обрушился на него с обвинениями в провале всех планов вторжения в Англию и выдвинул предложение предпринять очередную попытку в ноябре. Сам Карл все это время оставался в Брюсселе, пытаясь координировать приготовления к войне, но, когда понял, что некоторые из участников «Затянутого узла» — двойные агенты, ему пришлось в очередной раз оговариваться по поводу возможного успеха зимнего наступления.

В это же время серьезные перемены происходили и в самой Англии. В начале 1657 года парламент принял обращение к Кромвелю, за которым последовали Смиренная Петиция и Просьба сделать пост протектора наследственным; таким образом, Кромвель фактически становился королем. К этой идее парламентариев подтолкнули важные и разнообразные факторы. Дело было не только в том, что здоровье лорда-протектора внушало опасения, и не в том, что раскрывались один за другим заговоры против его жизни. Просто людям надоели военный режим, попытки строительства в Англии Нового Иерусалима и бесконечные разговоры о необходимости конституционных реформ. В то время как большинство населения, которому было наплевать на политику, просто тосковало по мирной жизни, ведущие парламентарии-интеллектуалы проводили мысль, что такая жизнь возможна лишь при традиционном монархическом правлении. Даже изгнанник Хайд признавал разумность такой позиции. Сам институт монархии — вот что, по его мнению, было близко людям, именно институт, а не личность. Кромвель, чьи позиции были сильны дома и несокрушимы за рубежом, казался кандидатурой, одновременно естественной и идеальной. Единственный вопрос заключался в том, примет ли он сам королевский сан. В конце концов Кромвель отверг монарший титул по форме, назвав его «кричащим пером в колпаке власти», но принял по существу, полагая, что в противном случае будет иметь дело с непокорным парламентом, который может отказать ему в деньгах и солдатах, нужных для защиты страны от вторжения сил короля Карла.