Ричард Львиное Сердце - Режин Перну Страница 44

Изобилие осенних плодов внесло в жизнь в Яффе еще одно новшество:

«Женщины вернулись в Акру и в армию и вели себя отвратительно. Они прибывали на кораблях и на барках. Какая жалость! Столько скверных орудий для отвоевания наследия Божия!»

Очевидно, речь идет о проститутках, и прежде доставлявших Ричарду массу хлопот: он уже пытался оградить от них свою армию, когда выступил в поход вдоль побережья. Происходили и дезертирства, некоторые крестоносцы не побоялись вернуться в Акру ради более веселой жизни.

Затеяны были и новые переговоры. В качестве главных действующих лиц, как всегда, выступили Малик эль-Адиль, брат Саладина, и Онфруа де Торон, говоривший по-арабски так, словно он родился в этих местах. Встал вопрос о передаче франкам всего побережья, и Саладин, похоже, склонялся к согласию на это.

Ричард, однако, не отказался от мысли о походе на Иерусалим. К концу октября он восстановил боевые порядки, поручив заботы по обороне Яффы двум своим приближенным: Жану, епископу Эврё, и Гийому, графу Шалонскому. Вернув, не без труда, солдат, застрявших в Акре (Ги Лузиньян, посланный за ними, поначалу не справился со своей задачей), Ричард первым делом побеспокоил передовые отряды войск Саладина у Язура. Он решил укрепить путь из Яффы в Иерусалим, по которому обыкновенно двигались паломники, и с помощью тамплиеров занялся перестройкой двух крепостей. Одна называлась Казаль-де-Плейн, а другая — Казаль-Муайен или Маэн; она находилась в том месте, которое теперь называется Бейт-Дежан. 6 ноября произошла случайная стычка, едва не перешедшая в самую настоящую битву: два храмовника собрались за провиантом и фуражом, но к северо-востоку от Язура наткнулись на бедуинов. Им бы не поздоровилось, но тут появились еще пятнадцать рыцарей, и среди них Андре де Шовиньи. Стали подходить подкрепления с обеих сторон. К христианам присоединились Юг де Сент-Поль, Роберт Лестерский, Гийом де Кайо, Од де Тразинье. С мусульманской стороны на подмогу поспешило довольно многочисленное войско (по словам Амбруаза, оно насчитывало четыре тысячи человек). Столкновение примерно равных сил было неизбежным, если бы не вмешался Ричард, решивший вместе с несколькими иными рыцарями ознакомиться с положением на месте. Он стремительно налетел на врага и сумел отбить Роберта Лестера и Юга де Сент-Поля. Враги отступили, освободив христианам дорогу на Иерусалим.

После этого Ричард прибыл в Рамлу — историческое место для средневековых пилигримов. Именно здесь весной 1065 года, в Великую пятницу, паломники епископа Бамбергского Понтера подверглись нападению и были поголовно вырезаны. Резня продолжалась двое суток, до самой Пасхи. Это случилось незадолго до Первого крестового похода. Массовое избиение безоружных людей — а Понтер увлек за собой добрых десять тысяч паломников — бесспорно повлияло на призыв Урбана II тридцать лет спустя на соборе в Клермоне позаботиться о безопасности паломников в Святой земле. Да и сегодня имя Рамла на табличках и дорожных указателях, выставленных вдоль шоссе, порождает у любого человека, знакомого со средневековой историей, немало живых чувств…

Как раз между Рамлой и городом Лидда находилось то место, куда поначалу двинулся Ричард. Саладин, верный своей тактике выжженной земли, поспешил истребить все. Сам он избрал для себя путь, почти параллельный маршруту Ричарда, и находился у крепости, которая носила тогда имя Торон Рыцарей, а теперь называется Латрун (там и поныне возвышается монастырь траппистов). Войско разместилось лагерем в руинах Рамлы и устроилось более или менее сносно, когда начались осенние дожди — ливни, мучившие воинов почти шесть недель подряд. Волей-неволей пришлось задержаться, так что этап этот занял время с 15 ноября до 8 декабря 1191 года, причем войско находилось «в великом стеснении и неудобстве», уточняет Амбруаз. Да и внезапные нападения противника были не редкостью. Однажды, например, граф Роберт Лестерский с горсткой бойцов едва отбился от врага, обладавшего значительным численным превосходством, и вряд ли спасся бы, не появись Андре де Шовиньи со своим отрядом. В это самое время в Иерусалиме Малик эль-Адиль спешил с починкой городских укреплений; он увеличил стены, окаймлявшие гору Сион, и позаботился о припасах, без которых нельзя было выдержать осаду.

Непогода по-прежнему мешала армии двинуться в путь. Ричарду пришлось заняться обустройством войска на месте. Он занял Латрун и близлежащее местечко Бейт-Нуба, которое у крестоносцев называлось Бетенобль — «Благородный зверь», и устроил здесь лагерь, где предполагалось отпраздновать Рождество. Отсюда было рукой подать до водораздела между равниной и подножием холмов Иудеи, и каждая возвышенность, любой пригорок грозили стать западней, потому что за ними могли прятаться враги, способные устроить засаду и превратить скромную высоту в кровавую баню.

«Погоды стояли холодные и пасмурные, — писал Амбруаз. — Из-за великих дождей и великих бурь мы потеряли многих из наших животных. Дождь и град побивали нас и переворачивали наши шатры. Мы потеряли там до Рождества много лошадей. Пропали еще и сухари, которые испортились, потому что их заливала вода. Соленая свинина из-за бурь обветрилась и стала загнивать. Кольчуги покрылись ржавчиной, так что снимать и надевать их удавалось с немалым трудом».

Но Иерусалим был совсем близко, и всех переполнял восторг от мысли, что скоро они увидят Святой Град.

«Как бы ни страдали люди от дурного питания, но сердца их радовались и веселились по причине надежды дойти до Пресвятой Усыпальницы. Они столь жаждали Иерусалима, что готовы были жизни свои положить в его осаде. Лагерь пополнялся народом, прибывавшим в великой радости и вожделевшим великих дел. Те, которые заболевали в Яффе или где-то еще, укладывались на носилки и доставлялись в лагерь в великом множестве, из душевной решимости и доверчивости… Грохотали кольчуги, а люди воздевали головы горе и говорили: „Боже, помоги нам, Владычица святая Дева Мария, помоги нам, да поклонимся мы вам и да возблагодарим вас в виду Пресвятаго Гроба Господня“. Повсюду только обнимались и радовались, и все говорили: „Боже, наконец-то мы на верном пути, и это Милость Твоя руководит нами“» [45].

Но уже в нескольких льё [46] от лагеря бросалось в глаза неистовое рвение, с которым мусульмане отстраивали крепостные стены Святого Града, готовясь к предстоящей осаде. Рассказывали, что султан эль-Адиль сам возил камни на своем седле, помогая рабочим, укреплявшим крепостные валы. В свою очередь, Саладин собирал в Египте войско, чтобы вновь вторгнуться в Палестину.

Почему же осада не началась? Как знать, быть может, еще раз проявились колебания и замешательства, столь свойственные королю Ричарду, у которого, как известно, приступы неукротимого неистовства непременно чередовались с проявлениями осторожности и нерешительности («Да-и-Нет»!). Благо что в поводах недостатка не бывало, да и многие из баронов, его окружавших, колебались и выказывали нерешительность — и не только те, которых называли «пуленами», то есть «жеребятами» (это прозвище давали рыцарям, которые родились на Святой земле и не очень-то желали подвергаться опасностям), но и славившиеся своей храбростью госпитальеры и храмовники. Было очевидно, что подходящий момент, скорее всего, упущен и что марш в горах Иудеи может оборвать любая неожиданность, а на берегу и на широкой равнине, того и гляди, развернутся полки новой армии Саладина, так что создавшееся положение выглядело не слишком надежным. Амбруаз добавляет еще один довод, к которому стоит прислушаться: «Они (то есть „пулены“) говорили, что даже если и удастся взять город, то все равно предприятие это окажется слишком рискованным, если город тотчас же не получит постоянного населения, ибо все крестоносцы, сколько бы их ни было, до сих пор всегда, совершив свое паломничество, возвращались в свои страны, а значит, и на этот раз, как только они рассеются, эта страна будет потеряна вновь». Эти люди, кровно связанные со здешней землей, знали из собственного опыта, что будет непросто выдержать затруднения наподобие тех, что столетием ранее обрушились на Готфрида Бульонского. Да и что значит «выдержать», если страна систематически опустошается по повелению Саладина? Если даже предположить, что какие-то крестоносцы согласятся продлить свое пребывание в месте паломничества и даже поселятся тут, как это часто бывало раньше, то разрушения, которые уже налицо, отвратят многих от желания осесть на Святой земле, а те, что все-таки решатся, вынуждены будут начинать жизнь на новом месте среди развалин.