Мэрилин Монро - Дональд Спото Страница 44

Точно в условленный час, в половине одиннадцатого утра в среду, 17 июля 1946 года, Норма Джин появилась у Бена Лайона. Этот человек, которому в тот момент исполнилось сорок пять лет, уже успел завершить собственную длинную карьеру на сцене и экране, а наибольшую популярность принесла ему роль в фильме, который заложил фундамент и для карьеры Джин Харлоу, а именно в «Ангелах ада» — картине 1930 года производства Ховарда Хьюджеса. Лайон вместе с женой, актрисой Бебе Дэниелс [89], во время второй мировой войны жил в Англии (тогда он отличился на службе в Королевских Военно-Воздушных Силах), а после возвращения супругов в Америку студия «XX век — Фокс» постоянно нанимала его в качестве лица, ответственного за поиск новых талантов, а также как руководителя службы кастинга [90]. Лайон вручил Норме Джин фрагмент сценария фильма «Крылатая победа» и попросил ее прочитать оттуда вслух пару строк; в этой уже отснятой в 1944 году на студии «XX век — Фокс» военной мелодраме указанные им слова произносила Джуди Холлидэй [91]— другая несколько запыхивавшаяся блондинка, которая обладала невероятным комедийным талантом. Нам ничего неизвестно ни об этой первой встрече Нормы Джин со студийным начальником средней руки, ни о впечатлении, которое она произвела, но Лайон попросил претендентку прийти еще раз — теперь уже на пробную киносъемку.

И вот случилось так, что 19 июля 1946 года Норму Джин завели в один из съемочных павильонов указанной киностудии, где в тот момент строились декорации к новому фильму «Мать носила колготки» [92]с Бэтти Грейбл. Здесь ее представили выдающемуся оператору Леону Шемрою (который получал премии Американской академии киноискусства «Оскар» за фильмы «Черный лебедь», «Уилсон» и «Оставь ее небесам»), опытному и талантливому гримеру, или, как сейчас говорят, визажисту, Аллану Снайдеру (который подбирал косметику для самых больших звезд киностудии «XX век — Фокс», в частности, для той же Бэтти Грейбл, Джин Тирнри, Линды Дернелл и Элис Фэй), режиссеру Уолтеру Лэнгу (известному популярными зрелищными фильмами с великолепным визуальным оформлением), а также модельеру костюмов Шарлю Лемэру. Одним словом, Лайон вызвал на пробные съемки четырех самых лучших специалистов, которыми располагала студия.

Однако, в противоположность популярному мнению, работа в кино вовсе не принадлежала к разряду легких. «Она была манекенщицей и фотомоделью, — вспоминал этот момент Снайдер, — так что пришла к нам, зная всё и обо всем, или, по крайней мере, она так думала. Помнится, мне тогда показалось, что перед нами, невзирая на ее очевидное и понятное нервное состояние, весьма решительная и честолюбивая девушка». Норма Джин требовала от Снайдера наложить на нее толстый слой грима, что было совершенно не подходящим для цветной съемки в техниколоре [93], и когда ее увидел Шемрой, то отложил свою большущую сигару и рявкнул на Снайдера: «Уайти (такое у того было прозвище [94]), да что же ты, черт бы тебя побрал, натворил с этим лицом? Оно ведь не годится для съемки, если его так размалевали! Возьми-ка ты эту девушку, смой с нее все это свинство, сделай ей лицо так, как оно должно выглядеть, и приводи обратно!»

Беспокойство Нормы Джин и отсутствие у нее опыта незамедлительно привели к тому, что она начала заикаться и потеть, а от смущения и страха перед поражением на лице у нее (как это очень часто случалось потом на протяжении всей жизни) выступили красные пятна. К огромному удовлетворению испытуемой, в этот момент она узнала, что проба будет производиться без звука: при рассмотрении и утверждении результатов съемки генеральным продюсером Даррилом Ф. Зануком во внимание будут приниматься исключительно ее внешние достоинства. После этого дебютантке дали ряд простых указаний и небольшая группа блестящих специалистов приступила к работе; в кинокамеру установили бобину пленки для съемки в техниколоре длиной шестьдесят метров, и Лэнг крикнул: «Мотор!»

На съемочной площадке воцарилась тишина. Норма Джин, одетая в широкое и длинное, до самого пола платье, прошлась несколько шагов туда и назад, после чего присела на высокий табурет. Потом она закурила сигарету, погасила ее, встала и двинулась в направлении установленного на сцене окна. В ней произошла необычайная перемена: когда камера жужжала, Норма Джин не проявляла ни следа волнения — у нее не тряслись руки, она двигалась без всякой спешки, с весьма изысканными, тщательно отработанными движениями; и вообще, она производила впечатление самой уверенной в себе женщины на белом свете. Особенно же запомнилось всем зрителям то, что ее лучезарная улыбка вызывала у них встречные улыбки.

Через пять лет Леон Шемрой сказал:

Когда я впервые увидел ее, то подумал: «Эта девушка станет второй Харлоу!» Естественная красота плюс неуверенность придавали ей какой-то таинственный вид... У меня по спине пробежали мурашки. В девушке было нечто такое, что в последний раз довелось видеть в немых фильмах. Она была фантастически красива, напоминая в этом смысле Глорию Свенсон... [95]и обладала кинематографической сексуальностью как у Джин Харлоу. Каждое ее движение на сцене было пронизано сексом. Ей не нужна была звуковая дорожка — она создавала ее своей игрой. Эта девушка продемонстрировала нам, что в состоянии возбуждать у своих зрителей все пять чувств.

Либо во время уик-энда, либо в следующий понедельник отснятый материал был показан Зануку, одобрение которого было необходимо, если ей намеревались предложить контракт. Сложилось так, что Занук не очень-то загорелся при виде Нормы Джин, и так произошло потому, что она никогда и нигде не играла — ни единой роли, даже в каком-нибудь любительском представлении, — а также никогда не училась актерскому мастерству. Занук, который лично предпочитал брюнеток в стиле Линды Дернелл [96], считал также, что в лице Бэтти Грейбл студия располагает достаточным количеством блондинистого сексапила. В любом случае, он не заметил в ней того огня, который зажег и распалил его коллег. Но уступка Лайону и Шемрою не была связана для него ни с каким риском. Договорно-юридический отдел киностудии получил указание подготовить контракт, и во вторник, 23 июля, пополудни Хелен Эйнсворт встретилась со своим студийным коллегой Гарри Липтоном, чтобы представить тому новую клиентку Национальной корпорации концертирующих артистов.