Аракчеев - Владимир Томсинов Страница 44

Сближение России с Францией шло настолько стремительно, что уже в первой половине января 1801 года российский император и французский первый консул начинают подготовку совместного похода двух экспедиционных корпусов (по 35 тысяч человек каждый) в Индийские владения Англии.

12 января 1801 года атаман Войска Донского генерал от кавалерии В. П. Орлов получает из Санкт-Петербурга следующее послание: «Индия, куда вы назначаетесь, управляется одним главным владельцем и многими малыми. Англичане имеют у них свои заведения торговыя, приобретенныя или деньгами, или оружием, то и цель все сие раззорить, а угнетенных владельцев освободить и землю привесть России в ту же зависимость, в какой они у англичан, и торг обратить к нам. Сие вам исполнение поручая, пребываю вам благосклонный Павел». На следующий день — новое послание императора: «Василий Петрович, посылаю вам подробную и новую карту всей Индии. Помните, что вам дело до англичан только, а мир со всеми теми, кто не будет им помогать; итак проходя, их уверяйте о дружбе России и идите от Инда на Гангес и там на англичан. Мимоходом утвердите Бухарию, чтоб китайцам не досталась. В Хиве высвободите столько-то тысяч наших пленных подданных. Если бы нужна была пехота, то пришлю вслед за вами, а не инако прислать будет можно. Но лучше, кабы вы то одни собою сделали. Ваш благосклонный Павел».

Направляя в Индию сухопутные войска, Павел распорядился снарядить для поддержки этого похода с моря три военных фрегата.

Позднее некоторые историки (Н. К. Шильдер и др.) будут писать о том, что никакой сколько-нибудь серьезной угрозы для Англии эта попытка Павла вытеснить ее из Индии не представляла. Однако паническая реакция британского правительства на дошедшие до него сведения о замыслах Павла полностью опровергает данное мнение. Ф. В. Ростопчин писал впоследствии: «Пред кончиною покойного государя, в 1801 году, Англия находилась в очень трудном положении. Ей грозила Франция, у нее отнималися все способы продовольствия и закрывались кораблям ее все европейские порты, кроме берегов Адриатического моря… Европа находилась в таком положении, что им можно было отлично воспользоваться для обуздания страшного самовластия Англии».

Что оставалось делать правительству Великобритании? Воевать одновременно с двумя такими сильными державами, как Россия и Франция, было бы безумием. Очевидно, что у Великобритании имелся только один выход из катастрофического для нее хода европейских дел — убийство Наполеона Бонапарта или Павла I. О многочисленных заговорах и покушениях на жизнь первого консула Франции, организовывавшихся на английские деньги, можно прочитать почти в каждой из биографий Наполеона. Множество различных фактов свидетельствует, что заговор против императора Павла находился в том же ряду.

Англия с давних пор имела в России свою опору в среде аристократии — целую группировку весьма влиятельных при императорском дворе англофилов. По некоторым данным, англофильство этой части русской аристократии регулярно стимулировалось солидными финансовыми вливаниями.

Любопытно, что поначалу император Павел вызывал у русских англофилов откровенное восхищение. Признанный их глава С. Р. Воронцов писал 12 декабря 1796 года в письме к С. А. Колычеву: «Мы лишились великой монархини; но несомненно, что преемник ее будет великим и добрым государем… Мы знаем, что он сведущ и умен. Образ его действий по вступлении на престол свидетельствует о превосходном его характере и возвышенной душе». О том, что «первые годы правления Павла ничем не разочаровали Воронцова», которого император так «высоко ценил», что «в начале 1799 г. предложил занять пост государственного канцлера вместо умершего графа Безбородко», пишет в своей книге «У темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII веке» английский исследователь Э. Кросс. Но спустя некоторое время С. Р. Воронцов стал открытым и непримиримым противником императора Павла. Когда же и в связи с чем произошел этот переворот в воронцовском сознании? Э. Кросс прямо указывает время и главную причину его — конец 1800 года, начало сближения Павла с Наполеоном Бонапартом.

Еще в середине 1799 года Воронцов писал в одном из своих писем: «Я благодарю Всевышнего, что при конце моей жизни он дозволил мне дожить до сих счастливых времен, в кои царствует в моем отечестве Государь, столь великодушный и премилостивый…», а осенью того же года сочинял восторженные стихи о своем императоре [111]. Его славословия в адрес Павла I продолжались вплоть до осени 1800 года. С конца же 1800 года он, находясь в Лондоне, уже открыто призывал в письмах к своим друзьям в России убить Павла. В письме к H. H. Новосильцеву от 2 февраля 1801 года С. Р. Воронцов после сообщения о «безумии» Павла, «ежедневных жестокостях», якобы им совершаемых, восклицал: «Но это не действует на нацию и на тех, которые наиболее заинтересованы в ее спасении! Кажется, будто оцепенение и дурацкая трусость обуяли все души».

Британский посол в России лорд Чарлз Уитворт раньше всех сторонних лиц почувствовал перемену в отношении российского императора к Великобритании. Он так же, как и русские англофилы, в течение первых лет правления Павла воздавал ему хвалу. Однако накануне своего удаления из Санкт-Петербурга, в марте 1800 года, резко изменил мнение о нем. Ч. Уитворт был, пожалуй, одним из первых, если не первым, кто стал распространять слух о сумасшествии Павла. 6 марта 1800 года он заявил в своей депеше в Лондон: «Император, говоря литературно, не в себе… С тех пор, как он вступил на престол, психическое расстройство его стало постепенно усиливаться…»

Подобную перемену отношения к императору Павлу во второй половине 1800 года проявили многие русские аристократы. Как уже отмечалось выше, по мнению современников тех событий, идею организации заговора против Павла впервые озвучил Н. П. Панин. Так вот, высказываться эта идея стала именно с осени 1800 года, после того, как сделалось очевидным, что российский император отходит в своей внешней политике от союза с Великобританией к коалиции с Францией. А. Ф. Воейков замечает в своих мемуарах, что британский премьер-министр Питт «с восторгом ухватился за эту идею, когда Ольга Александровна Жеребцова, урожденная Зубова (родная сестра г. Платона Александровича), сообщила ему ее, и щедрою рукою отсыпал серебренники: ибо между заговорщиками находился и Иуда предатель. Не знаю, как поделили их, но знаю, что огромные суммы остались у графа Палена, который не всыпал их в сокровищницу церковную и не удавился от раскаяния».

Историк Е. С. Шумигорский писал, основываясь на многих свидетельствах, о том, что с момента разрыва императора Павла с Англией «английские гинеи текли обильною рекою в руки Палена и других единомышленников чрез приятельницу Витворта О. А. Жеребцову, сестру Зубовых». П. А. Толстой рассказывал в свое время, что в марте 1801 года видел у Палена целые свертки английских гиней. Пребывая в отставке, Пален, играя однажды с Зубовым в карты, поставил на кон сразу 200 тысяч рублей.

А. Ф. Воейков с болью констатировал в своих записках: «В дворцовой революции 12 марта всего прискорбнее, всего ненавистнее для Русского то, что ее произвела не пламенная любовь к отечеству, не желание спасти граждан от тиранства; ее произвело личное мщение и золото Англии. Спросите у Ольги Александровны Жеребцовой, сестры Зубовых, она еще жива. Она была любовницей английского посла при российском дворе лорда Витворта и тайным агентом Питта. Ее заговорщики послали в Лондон к Питту, который на упреки принца Conde в смерти Павла холодно ему ответил: «Qui m'importe comment, pourvu que l'animal soit terrasse» (дословно: «Неважно как, лишь бы зверь был сражен»).